— Меня будут допрашивать? — рассуждал Лимбек. — Может быть, даже перед самим верховным головарем…
— Лимбек, о чем ты?
Впрочем, спрашивать было незачем. Джарре и так прекрасно знала, о чем он думает.
— За нанесение ущерба Кикси-винси полагается смерть!
Лимбек отмел этот довод в сторону как возражение незначащее. Крики за дверью стали громче и настойчивей. Кто-то требовал принести рубилку.
— Дорогая, — сказал Лимбек, и лицо его озарилось почти божественным сиянием, — я наконец-то смогу предстать перед аудиторией, внимания которой я добивался всю свою жизнь! Какая блестящая возможность! Ты только подумай, я смогу изложить наши требования верховному головарю и всему Совету кланов! Сотни слушателей! Новопевцы, говорильник…
Деревянная дверь треснула под ударом рубилки. Джарре побледнела.
— Лимбек! Сейчас нет времени разыгрывать мученика! Идем, пожалуйста!
Рубилку подергали, вытащили из щели и снова рубанули.
— Нет, дорогая, — сказал Лимбек, целуя ее в лоб. — Иди одна. Я остаюсь. Я так решил.
— Ну, тогда и я останусь! — отчаянно выпалила Джарре, обвив руками его шею.
Рубилка проломила дверь, и по комнате разлетелись щепки.
— Нет-нет! — замотал головой Лимбек. — Ты должна продолжать наше дело, когда меня не станет! Когда мои слова и мой пример воспламенят служителей, ты должна быть здесь, чтобы стать вождем восстания!
Джарре заколебалась:
— Лимбек, ты уверен?
— Да, дорогая.
— Хорошо, я уйду. Но мы спасем тебя! — Она бросилась к черному ходу, но не удержалась и оглянулась в последний раз. — Будь осторожен! — сказала она умоляюще.
— Хорошо, дорогая. А теперь беги! Кыш! — И Лимбек махнул рукой.
Джарре послала ему воздушный поцелуй и выбежала через черный ход как раз в ту минуту, когда копари наконец прорубили входную дверь.
— Мы ищем некоего Лимбека Болтокрута, — сказал копарь, чей важный вид был слегка подпорчен тем, что борода у него была полна щепок.
— Вы его нашли! — с достоинством ответствовал Лимбек. Он протянул руки и продолжал:
— Я борюсь за счастье своего народа и готов вынести ради него любые муки и унижения! Ведите меня в вашу грязную, вонючую, кровавую темницу, кишащую крысами!
— Вонючую? Сам ты вонючий! — обиделся копарь. — Да будет тебе известно, что мы там каждый день убираемся! И крыс там нет уже кругов двадцать, верно, Фред? — обратился он к своему товарищу, который, пыхтя, протискивался через щель в двери. — С тех пор, как мы завели кошку. Крови там, конечно, было: вчера вечером Дуркин Гайкокрут явился с разбитой губой, повздоривши с супругой. Но мы все отмыли! Так что нечего оскорблять нашу темницу!
