Русский посол в Лондоне цитирует в своей телеграмме министру иностранных дел от 6 декабря 1914 г. следующую телеграмму агента русского министерства финансов Рутковского:
«Вся система кредита, покоящаяся на ограниченной золотой основе, не позволяет думать о создании новых кредитов без обеспечения их золотым резервом. По этой причине и потребовалась первая посылка золота, и потому же будет нужен новый золотой резерв для новых кредитов, желательных российскому правительству, в той же пропорции, которая существует между золотым запасом Английского банка и его банкнотами».[27].
В «Banker’s Magazine» мы читаем:
Январь 1915 г. (стр. 107). «Прибытие 8 млн. ф. ст. из России облегчило положение на денежном рынке, снизив дисконтную ставку до 3%».
Апрель 1916 г. (стр. 601). «Золото и деньги являются контрабандой не «в силу своей внутренней ценности, а в силу того кредита, который они создают».
Июнь 1917 г. (стр. 788–789). «Мы уже замечаем тенденцию со стороны американской критики требовать, чтобы из Европы было прислано больше золота, пропорционально предоставленным кредитам. Но, как уже было констатировано многими, количество золота, /посланного союзниками в США в течение первых двух лет войны, было так велико, что золотая база была расширена уже больше, чем в той пропорции, которая нужна! для новых кредитов».
Профессор Декан, занимавший пост директора отдела экономических исследований во Французском банке, пишет:
«Звонкая монета тоже сыграла роль и даже весьма значительную роль ликвидации пассивного сальдо баланса Франции... Однако эту роль звонкая монета сыграла не столько в качестве непосредственного орудия платежа, сколько в качестве средства улучшения состояния денежного рынка там, где мы должны были получать кредиты».[28].
Констатируя это обстоятельство, Декан выражает сожаление по поводу того, что улучшением состояния денежного рынка, достигнутым благодаря золоту союзников, могла воспользоваться для получения кредитов и Германия.
