Нисколько не смущённые таким холодным приёмом, артисты со смехом направились к дому.
— Да будут милостивы к тебе небожители, господин Турпал Оол! — громко поприветствовал пузана Ус Марак. — Здоровы ли твои жены и сыновья? Много ли скота появилось у тебя со дня нашей последней встречи?
— Хвала богам, все живы и здоровы, — проворчал хозяин постоялого двора. — И стада множатся, хотя и не так, как на склонах благословенного Вермантау.
Сокрушённо вздохнув, он хмуро оглядел гостей и равнодушно поинтересовался:
— Легко ли вы добрались до моего дома? Как далеко лежит ваш путь?
— Бессмертные хранили нас на пути к твоему гостеприимному жилищу, — важно сообщил актёр. — А остановимся мы там, где нас ждут.
Турпал Оол сделал приглашающий жест, лениво пробурчав себе под нос:
— Проходите в дом, согрейтесь у очага, отведайте хлеба и мяса.
Закончив короткий диалог, видимо, представлявший из себя обмен ритуальными фразами, хозяин постоялого двора и артисты прошли внутрь. А Ника ещё раз с тоской огляделась вокруг. Грязная лужа, по краю которой копошатся мелкие, словно полуощипанные, куры. Куча навоза возле низкого каменного хлева, крытого камышом. Груда хвороста, бревенчатая конюшня, сквозь распахнутые ворота демонстрировавшая пустые денники, заметно покосившиеся столбы с какими-то верёвками и плотно утрамбованный земляной пол. Рядом пустой каменный загон с плетёными воротцами, вроде того, что ей пришлось видеть на хуторе Руба Остия Круна неподалёку от Канакерна.
Однако девушка не заметила ничего похожего на баню или уборную. Отсутствие последней в данный момент заботило её больше всего. Тут как раз из фургона артистов стали вылезать их жёны, и путешественница решила уточнить у них расположение мест общего пользования.
Криво усмехаясь, Приния сообщила, что таковых здесь вообще не водится, и к услугам путешественницы вся окружающая территория, как до забора, так и за ним.
— Только в овечий загон не ходите, госпожа Юлиса, — заботливо предупредила жена старшего урбы. — Там грязи по колено.
— Спасибо, — хмыкнула Ника, направляясь за низкий, покосившийся сарайчик. Присаживаться в присутствии свидетелей даже своего пола она не собиралась. Но отнюдь не из-за природной стыдливости. Ни к чему им видеть привязанный к ноге маленький кинжал.
— Плохое здесь место, госпожа, — посетовала невольница, когда девушка вернулась, вытирая руки пучком травы.
Распрягая осла, рабыня хмуро качала головой. Анний Мар Прест и Ун Керат уже освободили мулов от упряжи, и переговариваясь с тощим пареньком, лет двенадцати, в донельзя замызганных кожаных штанах, вели животных в конюшню.
