Мало что губит репутацию политика сильнее, чем смех. Выставив морехода обманщиком, путешественница рассчитывала, что канакернцы больше не выберут его консулом. А для самолюбивого и амбициозного Мерка это будет большой неприятностью. Насмешливая пьеса станет подходящей местью за жадность.
Когда остановились на отдых, погода начала портиться. Похолодало, по небу, всё сильнее сгущаясь, потянулись лохматые облака.
— Госпожа! — окликнула хозяйку Риата, привязывая ослика возле куста, который тот сразу же начал объедать. — Позвольте за мхом сходить?
— Зачем он тебе? — машинально ответила путешественница, глядя вслед сладкой парочке, уже подходившей к своему фургону.
А выслушав ответ, нахмурилась:
— В корзине тряпки есть, и заячьи шкурки ещё остались.
— Они вам ещё самой понадобятся, госпожа, — отмахнулась невольница. — Мне так привычнее.
— Ну, как знаешь, — с лёгким раздражением пожала плечами Ника. — Только далеко не уходи.
«Всё-таки дальние путешествия — не женское дело в эти дикие времена», — подумала Ника, с грустной завистью вспомнив предметы гигиены, реклама которых раздражала настолько же насколько сами они облегчали жизнь представительницам прекрасного пола в двадцать первом веке.
Ностальгически вздохнув, девушка направилась к костру, над которым артисты уже повесили закопчённый котёл.
Пренебрежение вчерашним ужином вызвало обильное слюноотделение и ворчание в животе. Хорошо ещё, что жены актёров готовили гораздо лучше стряпух с постоялого двора. Хотя в их каше мясо не встречалось вовсе.
Сытно рыгнув, Гу Менсин, аккуратно облизав ложку, посмотрел на облака.
— Если могучий Питр не пошлёт дождя, к вечеру будем в Каане.
— Большой город? — спросила путешественница, прожевав очередную порцию разваренных бобов.
— Деревня, госпожа Юлиса, — пренебрежительно махнул рукой толстяк. — Под властью Меведы живут, но та далеко. Так что каанские, можно сказать, сами себе хозяева.
Холодный ветер прервал отдых урбы. Артисты стали собираться, тревожно поглядывая на небо. А у Риаты неожиданно заупрямился осёл, наотрез отказавшийся уходить от понравившегося кустика.
— Иди же, мешок дерьма! — отчаянно ругалась рабыня, оттаскивая упирающееся животное.
Заметив гримасу боли и капли пота на лбу невольницы, хозяйка, забыв про аристократическое происхождение, бросилась ей помогать. Вдвоём им удалось кое-как затащить упрямца в оглобли.
— Спасибо, госпожа, — тяжело дыша, поблагодарила женщина, с явным усилием забираясь на повозку.
