Его студию, первую из тех, которые специально создавались под одного актера, построили на углу бульвара Сансет и авеню Ла-Бреа. Было решено, что для поддержания добрых отношений с жителями района фасад здания будет таким же, как у соседних «тюдоровских» особняков. В респектабельных районах не особенно радовались соседству с киностудией. Когда строительство было почти закончено, Чаплин надел знаменитые огромные ботинки Бродяги и оставил отпечатки ног на застывающем цементе, а затем бамбуковой тростью написал свое имя и дату – 21 января 1918 года.
Территория студии занимала два гектара бывших сельскохозяйственных земель – там еще остались апельсиновые, персиковые и лимонные деревья. На ней располагались две открытые съемочные площадки, гримерные, мастерские художников-декораторов, лаборатория, в которой проявляли кинопленку, зрительный зал и монтажная комната, а также теннисный корт и плавательный бассейн. Ворота студии охранял старый пес.
Кабинет самого Чаплина находился в скромном бунгало. 15 лет спустя Алистер Кук описывал его так: «Одно маленькое окно, три деревянных стула с прямыми спинками, старый стол, полдюжины книг с потрепанными корешками и древнее пианино, жутко расстроенное». Чаплину требовалась привычная рабочая обстановка, не очень отличавшаяся от той, к которой он привык с юности. Ему также нравилось окружать себя знакомыми людьми. Он нанял Альфреда Ривза, которого знал еще со времен работы у Карно, на должность генерального директора студии, и на этой должности Альф оставался до конца своих дней. Вот обрывок их разговора, который трудно было бы представить с другим собеседником:
– Ах ты сука!
– А ты еще бóльшая сука!
– А ты вдвойне сука!
Это было королевство Чаплина, где он останется до самого отъезда из Соединенных Штатов. Карлайл Робинсон вспоминал, что, когда Чарли каждое утро приезжал на студию, сотрудники тут же бросали свои дела. Актеры, рабочие сцены, электрики – все выстраивались в шеренгу, ожидая его прибытия. Автомобиль Чаплина въезжал в ворота. За рулем роскошной машины сидел Коно, а рядом с ним на пассажирском сиденье Харрингтон. Том выскакивал из автомобиля и открывал дверцу для хозяина. Этот ритуал не менялся, и машинистка студии говорила Робинсону, что вся группа делает это ради шутки. Чарли не питает иллюзий, но он это обожает. Рассказывали также, что работники студии узнавали настроение Чаплина, хмурое или солнечное, по цвету костюма, которой он надевал утром.
