В узких улочках Афанасьев совсем заблудился.
— Поезжай, куда хочешь, чёрт его дери! — крикнул водителю Афанасьев в ответ на его бесконечные: «А теперь куда?»
Вышли на асфальтированную улицу. Проехали немного — улица поворачивает вправо. На левом углу — высокий дом с башенкой, с узкими длинными окнами, во дворе — пожарные машины, ручные насосы на красных телегах. Только отъехали от пожарной части, как из соседнего двора выскочил человек с велосипедом. На руке красная повязка. Яковенко остановил машину.
— Товарищи, я польский партизан! — закричал он Афанасьеву. — Поезжайте направо на Варшавское шоссе, там большущая колонна пеших немцев. Скорее, товарищи! Надо успеть, товарищи!
Рванулись направо. Афанасьев люк не закрыл, стоит в танке. Ветер свистит в ушах. Ещё один поворот направо, и 164-й оказался на широкой длинной улице с красивыми старинными домами. По улице лицом к танку идут немцы. «На фронт, значит, чешут голубчики», — мелькнуло у Афанасьева. Поляк-партизан был прав — колонне не было видно конца и края. Три штабные легковые машины, два тягача, тянущих пушки, а дальше несколько конных упряжек и пехота… Времени на раздумья нет. Вперёд! А немцы идут, никто не стреляет. Они и предположить не могли, что русские ворвались в город.
И была другая причина: американский «Шерман» внешне мало чем отличался от немецких танков. Ну, они и решили — свой мчится. До колонны триста метров. Двести. Сто! Вот уже можно разглядеть лица.
Почему они так широко раскрывают рты? Почему такие весёлые? Да ведь они поют! Афанасьеву стало не по себе. Он быстро опустил над головой люк, спрыгнул вниз и припал к окуляру перископа.
— Давай, Яковенко! Давай, браток! — крикнул Афанасьев.
Началось страшное. На огромной скорости тяжёлая машина налетела на колонну. Танк бьёт из пушки, поливает из пулемётов.
Саша Яковенко был богом в своём деле. Вот уже под гусеницами легковушки, повозки… фашисты ошеломлены. Многие так и не успевают сдвинуться с места.
Афанасьеву показалось, что всё длилось мгновение. Этот хруст железа под танком, удары, когда таранили тягач. И вдруг впереди пусто — нет никого, снова тихий спящий утренний город. Назад! Добивать тех, кто остался. Мстить за Марышева, за Микова…
Но теперь стало труднее — остатки пехоты жались к домам, залегли на тротуаре за толстыми липами. Вблизи рвались гранаты, по броне гулко и быстро стучали пули.
— Пулемёт нам не страшен! — азартно крикнул наводчик Жилин, лязгнув замком орудия.
