— Я знаю, поэтому мне нужна Ваша помощь и дружба тех, кто будет у власти, потому что то, чем я буду заниматься, будет вызывать всеобщее раздражение и недовольство.
— Значит, хочешь всерьез защищать права людей? Как адвокат? С чего вдруг проснулась такая забота?
— Нет, у меня врожденное предубеждение к адвокатам, основанное на внутреннем чутье… Я собираюсь не только защищать права людей. Я разверну широкую благотворительную деятельность по всей стране. У меня много проектов, но это все в зародыше. На реализацию всего того, что я задумал, нужны миллиарды, которыми я пока не обладаю… но буду обладать.
— Хочешь стать «филантропом всея Руси»? Смотри не прогадай. На Руси всегда были филантропы, в былые времена их называли миллионщиками, но всегда ненавидели, несмотря на все их благие деяния. Сегодня не принято, чтобы человек, обладающий твоими достоинствами и богатством, занимался подобными вещами… героев наша страна не особо жалует… скорее, восхищается ими, когда их уже нет в живых.
— Так я и есть другой человек, Алексей Белосельский разбился в аварии. Я — не он. Я изменился. И судить меня станут только по моим будущим поступкам.
— Все, ты ненормальный, но в твоих словах я вижу логику. Ты твердо стоишь на своем?
— Совершенно твердо.
Старик устремил свой тяжелый взгляд на почти бесстрастное, но полное благородной решимости лицо молодого человека.
— Я сделаю, как ты просишь!
В течение получаса профессор в потертом старомодном пиджачке вещал с кафедры студентам про социалистов-утопистов, затем отметил достоинства Томаса Мора, отказавшегося признавать Генриха VIII главой англиканской церкви, а после изящного спича перешел на сочинение под название «Похвала глупости» Эразма Роттердамского.
Белосельский присутствовал на лекции, и вопреки обыкновению достаточно внимательно слушал преподавателя, над которым всегда посмеивался и старался задеть. Внезапно профессор устремил на молодого человека взгляд, полный укоризны, и произнес:
— Что касается некоторых студентов, то я не уверен, что смогу их допустить до экзамена по причине их многочисленных пропусков.
Несколькими месяцами ранее Белосельский бы отделался шуточками, но теперь он встал и возразил:
— Даже если на это есть веская причина?
— Никакие причины не могут служить оправданием Вашего поведения.
— Вы ведь сейчас имеете в виду не мои пропуски, а мое поведение.
Профессор промолчал.
— Нет, давайте это обсудим. Я действительно пропустил лекции… Но ведь Томас Мор также пропустил некоторые заседания королевского совета по причине того, что сидел в тюрьме, я же был в больнице.
