Комсомольск-на-Амуре жил своей жизнью, не похожей на жизнь городов Центральной России. Люди там жили хорошие, но нам, «западникам», доверяли не сразу. Криминал был, но не более чем в городах Центральной России, но, как пишут, после так называемой революции 1992 г. Комсомольск-на-Амуре стал криминальной столицей Дальнего Востока. Во время моей жизни там, однако, не было даже намека на такое развитие событий. Дефицита продуктов в магазинах не было, скорее наоборот, продавалась такая экзотика, как красная рыба всех сортов в разных видах, замороженная морская рыба больших размеров, о которой в Горьком мы и не слышали, например, марлины, парусники, тунец; яблоки и апельсины были круглый год, помимо известных нам, прошедшим школу общежитий, алкогольных напитков продавались 95-градусный питьевой спирт и вьетнамская водка.
Руководство института и ректор А. Д. Куликов стремились объединить преподавателей в одну большую семью, организуя праздничные вечера с концертами и буфетом. Не отставал от руководства и заведующий моей кафедрой, к. т. н., доц. Лейзерович Семен Яковлевич, человек с яркой и бурной биографией, большой жизнелюб. На кафедре регулярно отмечались дни рождения и другие праздники, причем солировал всегда Семен Яковлевич. После пары рюмок он начинал читать стихи, после 7 рюмок — рассказывать анекдоты и случаи из своей жизни, после 10 рюмок — уже переходил черту. Человек он был незлой, любил юмор, а шутки у него были своеобразные. Вот мы сидим с ним на кафедре под вечер вдвоем, он в одном углу комнаты, а я в другом. Закончив дела, он начинает меня поддразнивать, например, так:
— Бажан!
— Что, Семен Яковлевич?
— Не мотай мне нитки на …!
— А что такое, Семен Яковлевич?
— Ты уже … Веру Карпову?
— Семен Яковлевич!
— Нет? Ну и зря…
Летом 1966 г. Семен Яковлевич якобы уехал в санаторий. А через неделю его жена, случайно попав в другую часть города, внезапно обнаружила его в магазине с авоськой (была такая сумка из крупноячеистой сетки) в руке — он вместо санатория реализовывал романтические отношения с другой женщиной и вышел за чем-то в магазин. И умер он (уже после моего отъезда) не от болезней, а 1-ого января.
В институте было много преподавателей, с которыми расстались другие учебные заведения Дальнего Востока и Сибири. Пышным цветом цвели взятки женской натурой, которые преподаватели-мужчины, особенно преподаватели общественных наук, брали от молодых студенток. Мне и моим товарищам было все это дико.
