. Ведь эти «запятые» тоже хитрецы: проскочат из желудка в кишки, — и держись тогда «наполеон». Опять кольнуло! Проскочившая запятая рисуется воображению оренбуржца так ясно, что он покрывается мгновенной испариной, вскакивает, ходит некоторое время по комнате и снова подходит к окну.
Гробовщики торгуют лихо (о чем они могли молиться!?). Каждыя пять, десять минут к ним подъезжают телеги, запряженные то лошадью, то верблюдом, то волами. В телеге — мужик или баба, с пожелтевшим лицом, остановившимися глазами и сонными движениями. Плакать — никто не плачет. Выбирают гроб, простой, белый, — крашеные давно все вышли, — гробовщик вежливо и оживленно помогает покупателю положить покупку на телегу, и телега отъезжает. Вот и еще, и еще покупатели. Вот приближается, должно быть, хороший покупатель: хорошая крашеная тележка на железных осях, крашеная дуга. Оренбуржец вглядывается — и слегка бледнеет: знает он эту тележку! Вот уже десять дней, как нельзя пройти по улице, чтобы не встретиться с этой хорошей тележкой и ей подобными.
С виду тележка похожа на ту, в которой мясники возят телят. Такая-же развалистая и низкая, так-же внутри выложена светлым цинком. Она тщательно выкрашена и вся блестит чистотой и опрятностью. Ох, уж эта опрятность! Опрятна и даже элегантна телега, чиста везущая ее лошадка, и только не элегантен возница. Одет он в какую-то немецкую куртку, на голове новый картуз не по мерке, лицо слегка опухшее, борода брита дня три тому назад. Возница сидит полуобернувшись назад, курит самодельную папиросу и тусклыми глазами равнодушно посматривает то на лошадь, то на нечто, лежащее в выложенной блестящим цинком телеге. Оренбуржец уже знает что там лежит, но не может оторвать взгляда от подъезжающего экипажа. Когда он проезжает мимо, оренбуржец видит в тележке лежащего навзничь татарина, в худом зипуне, босого. Руки и ноги подергиваются, как будто от тряски, но как будто и не от тряски. Одна нога все упирается в возницу, а возница равнодушно все отводит ее от себя. Эта нога точно приковала к себе взгляд оренбуржца, и он не успел взглянуть на лице татарина, — но, кажется, ничего особенного оно не выражало.
Оренбуржец задумался. Все роковое, непреодолимое — необыкновенно просто. Что может быть проще, как лечь в оцинкованную опрятную тележку и дрыгать ногой! Возница будет очень равнодушно на тебя смотреть и еще равнодушней отводить ногу, которая ему мешает... А в тележку тебя положит «запятая», которая очень просто проскользнет из желудка в кишки. Стоит-ли тревожиться такой простотой?...
