Такие Косолаповы, — сотни нищих на десяток-другой, богачей-кулаков, — такие березняки, сменившие прежние дремучие леса, такой чернозем, говорят, тянутся без конца по южной части западной Сибири на восток. Тянутся они и на запад, по той дороге, которою я ехал до Троицка. Я не буду останавливать читателя на каждой версте — ведь я их сделал тысячу двести на лошадях! — и перейду прямо к Троицку.
Березовая степь подходит к самому Троицку и вдруг прерывается глубокой и широкой речной долиной, на дне которой протекает жалкий Уй. Спуск со степи в долину долгий, версты в две. Сверху весь Троицк как на ладони, со своими каменными одно, — много двух-этажными домиками, семью церквями и шестью мечетями. Правее города на полугоре квадрат менового двора, такого-же как и в Оренбурге, но деревянного и гораздо меньших размеров. Торговля Троицка со степью, с «ордой», т. е. киргизами, говорят, не меньше оренбургской. У менового двора в степи пасутся стада приведенных киргизами лошадей, быков, овец и коз. Внутри двора — бухарские и хивинские товары. В городе монументальные лавки битком набиты покупающей русский товар «ордой», с которой прикащики бойко разговаривают по-киргизски. Есть в Троицке и стотысячники, и даже миллионеры. Про одного из них извозчик мне сказал, что он каждый день с капитала сорок-пять рублей «проценту» получает, и никак не хотел верить, что получающий сорок-пять рублей в день — совсем не миллионер: до того большим казался ему процент.
По общей молве, татарские купцы в Троицке богаче русских. Судя по отличным мечетям, в стиле уездных церквей, белых, с зеленым куполом и золоченым шпилем, на котором за рожок укреплен золотой полумесяц, судя по упитанным татарам-купцам, то-и-дело разъезжающим на отличных лошадях, но на простых дрогах, даже без кузова, а просто прикрытых войлоком судя по множеству простой татарвы, торговцев, рабочих и извозчиков, — Троицк больше татарский город, чем русский. Как-то конфузно. Троицк, — и столько-же мечетей, сколько церквей; да еще, говорят, какой-то ревнитель ислама, миллионер Алей Валеевич Бикбердинов, или что-то в этом роде, хочет взбадривать и еще мечеть! Право, конфузно. Видеть в русском городе кирку, костел — ничего, а шесть мечетей подряд — конфузно. Ведь, — как никак, — а на макушках у них полумесяц, а мы с вами, читатель, для их прихожан — гяуры, неверные собаки. Вслед затем я еще больше сконфузился. Меня вез извозчик-татарин из тех, которые, по пословице: «татарин либо насквозь хорош, либо насквозь мошенник» был насквозь хорош: глуп и честен, как честный вол.
