Бой в Добрянском лесу был выгоден гитлеровцам, они нас вызывали на этот бой. Обсудив в штабе сложившуюся ситуацию, мы решили — до самой критической минуты не обнаруживать себя, но использовать время с толком, создать круговую оборону на случай, если фрицы отважатся войти в лес, и дать им хороший отпор.
В оборону, в помощь отрядам, расположившимся по всем сторонам Добрянского леса, мы поставили даже разведчиков соединения; они держали рубеж с юга, против Мостков. Все дороги и просеки, ведущие в лес, заминировали. Диверсионные группы Тарновского проникли в тыл к гитлеровцам и заминировали некоторые дороги, по которым они могли подбрасывать подкрепление к Добрянскому лесу…
Мы поехали по отрядам, чтобы объяснить обстановку и поднять дух наших партизан, сказать, что командование ищет выход из леса, окруженного гитлеровцами. Это было правдой. Мы разведывали, нет ли где неизвестной, не помеченной на картах дороги, лес всегда полон тайн, в том числе и таких — вдруг в самом глухом его закутке обнаруживается дорога, накатанная какими-нибудь стихийными дровосеками. Пока ничего похожего не было, но Кочубей разрабатывал оперативный план выхода, а «майор» Мейтин, получив задание досыта накормить партизан перед возможным походом, ломал голову, как это сделать. Костры все еще оставались для нас запретными.
А гитлеровцы считали, что не выпустят свою добычу из Добрянского леса, оказавшегося для нас ловушкой. Быть может, от этой уверенности и не торопились с атакой, оберегали себя от излишних потерь. Из Кусей вернулся Черныш, его разведданные содержали новые, очень любопытные сведения: фашисты приказали населению приготовить лопаты, чтобы через день-другой зарывать партизан в лесу.
Один отряд здесь уже поплатился жизнью, об этом тоже рассказал нам Черныш… В сорок втором году в этом лесу был партизанский отряд, который так и назывался — Добрянский. Кроме того что он был малочисленным и не очень-то вооруженным, гитлеровцам удалось заслать в него шпиона, который и передал им эти радостные для них цифры — отряд слаб. Все равно, однако, он героически сражался три дня. Убили командира, тяжело ранили комиссара, и он умер в лесу.
«Так будет и сейчас!»— говорили немцы.
Конечно, нас было больше, чем местных партизан в отряде прошлого года, и вооружены мы были несравненно лучше, но ведь и фашисты стянули сейчас сюда куда более внушительные силы. Конечно, наступление наших войск на фронте, перемена общего положения меняли психологию и самих гитлеровских солдат, но это были лишь одиночные случаи. Их и оценивать можно было с точки зрения психологической, а не оперативной…
