Контакты были восстановлены, когда небольшая часть карателей уже перешла мост и находилась от крайней хаты метрах в семидесяти. Иван сам повернул ручку и дал команду открыть огонь. Партизанские пулеметы и автоматы заработали одновременно с взрывом. Мост взлетел на воздух вместе с гитлеровцами, еще шагавшими по нему, а тех, кто успел подойти к Ивановке, — перестреляли. Фрицы, оставшиеся на той стороне оврага, полного воды, поставили минометы и пулеметы; развернулся серьезный бой. От мин Ивановка загорелась в восьми местах, пожары полыхали все злее и ярче. Несколько раз каратели пытались перейти реку вброд, но партизаны не давали. Находясь на открытой местности, захватчики несли потери и в конце концов начали отходить.
Иван уже радовался: ага, ничего не вышло у них с ходу! И тут в хату попала мина и взорвалась. Иван был тяжело контужен и ранен: у него перебило правую руку, осколком задело обе ноги, голова была в крови. Очнулся он в тишине, потому что находившийся с ним партизан-подрывник тоже был тяжело ранен, зубами Иван оттянул курок револьвера, чтобы не дать захватить себя и, если уж ничего другого не останется, пустить пулю в раненую голову. Но в дом вбежали наши партизаны, взяли раненых… Отнесли Ивана, истекавшего кровью, к повозке. То и дело он впадал в забытье, но все же сумел передать командование Попову, который прибежал сюда, узнав о ранении начальника штаба отряда. Повозка двинулась — Попов приказал срочно отвезти Ивана в лагерь.
Между тем гитлеровцы отходили, чтобы перегруппироваться, и Попов немедля организовал их преследование, переведя своих бойцов вброд через реку. Партизанский гарнизон удержался в Ивановке.
…Ивана привезли в лагерь. Он лежал очень бледный. Сердце у меня сдавило: я не видел до сих пор такой бледности у живых людей. А ведь это родной брат! Его везли двенадцать километров без хорошей перевязки, и крови он потерял очень много. Вызвали врача, который наложил Ивану на руку самодельную шину. Я успокоил Ивана: мы с Попудренко уже дали радиограмму, чтобы за тяжелоранеными прислали самолет, вывезли их. А он захрипел, что не хочет покидать нас, стал просить меня и Негреева, пусть, мол, здесь лечат… Но я и такие старые друзья, как Платон Горелов, а потом и Попудренко говорили ему, что нам предстоят тяжелые бои и перемещения, трудно будет наладить здесь лечение, а по-честному, невозможно, подлечится на Большой земле и вернется…
В тот же день захватчики развернули сильное наступление против партизанских гарнизонов в Турье и Перелюбе. Отряды имени Боженко и имени Пожарского сражались упорно, но под вечер были вынуждены отойти.
