в Любанском райисполкоме. Это мне запомнилось надолго — однажды я порвал служебные бумаги отца, которые он принес домой, чтобы закончить работу в выходной день, за что получил ремнем «по мягкому месту».
Но вернусь на хутор Баранновина на Кличевщину, где мы жили с мамой и сестрой, пока отец не найдет работу и квартиру. Видел своих дедушку и бабушку по матери, но не запомнил их лиц — ничего не отложилось в моем детском сознании. Хорошо помню, что у дедушки были колоды с пчелами. Возле дома у крыльца росла груша-дичка, а с другой стороны — большой куст сирени, и весной запах от цветов через открытые окна проникал в комнаты. В хозяйстве были лошадь, коровы, свинья, куры, а также гуси и утки, которые паслись на ближайшем болоте. Словом, жили в достатке. На базаре в Осиповичах или Могилеве мы кое-что продавали и покупали все необходимое на зиму. С ближайшей станции Несета дорог на хутор не было, поэтому только зимой, когда болото покрывалось льдом, на санях можно было ехать куда угодно.
Помню брата мамы Ипполита и ее старшую сестру тетю Пэлю, она немного прихрамывала. Тетя Пэля потом жила в Минске у своего сына, моего двоюродного брата Станислава, и умерла уже после войны в 1983 году, прожив почти 90 лет.
Пока отец не получил направление в Любань, он работал в Слуцке и успел перевезти туда семью из Кличевщины. Жили мы на частной квартире, кажется, по улице Карла Либкнехта, рядом с ветлечебницей. Помню, вокруг нее был сад, и мы с пацанами часто забирались туда рвать крыжовник, за что мне тоже доставалось от отца. Вскоре после направления отец подыскал квартиру в Любани и забрал туда нас всех вместе с бабушкой, своей мамой, которой не было смысла оставаться одной в деревне после смерти дедушки.
В Любани мы жили на квартире у хозяина по фамилии Мирейчик. У него был дом на два крыльца, два входа, стоял он недалеко от рынка и пожарной каланчи, рядом с которой был сарай для бочек с водой и другого инвентаря и конюшня для лошадей. Еще в Любани была церковь, куда бабушка водила меня за руку, приучала молиться, причащаться. Сестру мама учила молиться по ксенжке>10, как требовалось католическими ритуалами. Отец не верил, как говорят, ни в бога, ни в черта.
С одногодками мы ездили купаться летом на речку Оресса, ходили в лес за ягодами и грибами, иногда с нами ходила мама или отец, если у него было время.
В Любани мы прожили с 1925 по 1929 год. Здесь бабушка учила меня читать, писать и решать задачи. Ведь она работала в церковно-приходской школе более сорока лет еще до революции, и потому умела объяснить внуку все премудрости учебы, правда, без всяких учебников. Программу начального обучения она знала превосходно и усложняла материал по мере его усвоения. Особое внимание она обращала на то, чтобы я понимал смысл задачек по «Малинину-Буренину»
