Кроме города Дора, Ун-Амун называет и одиннадцать чекерских кораблей, которые прибыли в гавань Библа, чтобы уничтожить отправляемые оттуда в Египет корабли с лесом (2, 62–64, 72). Отсюда порой делается вывод, что речь идет якобы о чекерских пиратах, которые вместе с филистимскими господствовали на море у восточного побережья Средиземного моря и препятствовали мореплаванию (например, Aubet, 1994, 36). В начале своего пути Ун-Амун посетил Дор, не встретив никакого препятствия. Более того, дорский правитель поставил ему хлеб, вино и мясо (1, 9—10), что явно облегчило дальнейшее путешествие. Когда же один из членов команды Ун-Амуна обокрал его, правитель Дора предпринял меры для отыскания вора и совершенно логично и законно отказался возместить убыток, ибо виновником был не его подданный (1, 10–26). После прибытия чекеров в Библ они обосновывали свое требование уничтожить корабли Ун-Амуна тем, что на них отправляются в Египет их враги (2, 72). Видимо, за более чем год, который Ун-Амун провел в Библе (2, 65–67), возникла какая-то враждебность между чекерами и египтянами, поэтому последние стали восприниматься как враги[5]. Но даже если чекеры действительно являлись пиратами, то они все равно не могли полностью закрыть все иноземное судоходство по Средиземному морю. Приведенные выше сведения о кораблях Библа и Сидона, находившихся в «товариществе» с египтянами, свидетельствуют о сравнительно интенсивном мореплавании между финикийским побережьем и Египтом. По-видимому, чекеры обладали значительной морской силой, ибо едва ли их флот ограничивался теми одиннадцатью кораблями, которые прибыли в Библ за Ун-Амуном, но даже при такой ситуации они не смогли помешать Ун-Амуну добраться до Кипра (2, 74–75).
Доказательством существования активного мореплавания и в это сложное время является находка следов кораблекрушения у мыса Гелидония на южном берегу Малой Азии. Корабль, затонувший около 1200 г. до н. э., перевозил груз различных медных и бронзовых предметов, в том числе четыре крупных медных слитка в форме бычьей шкуры, которые раньше считали своеобразной формой денег. Сейчас установлено, что все эти предметы, включая слитки, предназначались для дальнейшей переплавки. Большинство этих вещей происходило с Кипра, а слитки даже имели знаки кипро-минойского письма, но сам корабль кипрским не был. Вещи, найденные в кабине экипажа, недвусмысленно указывают на сиро-финикийское происхождение судна и его команды. Учитывая, что Внутренняя Сирия в это время была практически отрезана от моря, можно смело говорить о финикийском корабле и его экипаже (Bass, 1966, 140–142; Rachet, 1983, 367–368). Финикийские торговцы взяли, по-видимому, груз на Кипре и направились с ним в Эгейский бассейн или даже дальше. Были ли они тирийцами, сказать на основании находки невозможно. Но, учитывая западное направление именно тирских торговых кораблей, где Кипр был необходимым промежуточным пунктом, это можно предполагать с большой долей вероятности.
