Неизвестно, сопровождалась ли концентрация финикийцев на западе Сицилии притоком новых колонистов. Правда, в Мотии в середине VII в. до н. э. происходят значительные изменения: строятся святилища, возникает ремесленный квартал, может быть, несколько позже создается тофет (Aubet, 1994, 204–205), но связано ли все это с прибытием новых иммигрантов или развитием самого города, в том числе естественным ростом населения, мы определенно не знаем.
Если в Сицилии можно говорить об изменении или, пожалуй, даже о сокращении сферы финикийской колонизации, то многие другие территории центра и запада Средиземноморья стали новыми районами колониальной экспансии финикийцев по сравнению с первым этапом. В первую очередь речь идет о небольших, но очень важных островах между Сицилией и Африкой. Обладание ими определяло господство в западносредиземноморских водах. Наиболее значительный из них — Мелита (совр. Мальта). Диодор (V, 12, 3–4) пишет, что это был богатый остров, имевший хороший порт и славившийся своими ремесленниками, особенно ткачами. На этом острове и находилась колония финикийцев, которые использовали его для ведения торговли вплоть до океана. Затем историк говорит о соседнем острове Гавлосе (нынешний Годзо), также имевшем хорошую гавань, на котором тоже была финикийская колония. Раскопки на Мелите показали, что местный вариант финикийской культуры имеет мало сходства как с сицилийским, так и с африканским вариантами: Финикийцы, поселившиеся на этом острове, скорее поддерживали связи с греками из Восточной Сицилии, чем с соотечественниками из Западной (Воnnаnо, 1988, 425). Зато обнаружены ясные черты сходства финикийского материала Мелиты с находимым на крайнем западе финикийского мира — в Испании и западной части Северной Африки, с одной стороны, и Кипром, Финикией и Палестиной — с другой (Ciasca, 1978, 74–75; Ciasca, 1982, 141–148; Acquaro, 1987, 126–127; Aubet, 1994, 206). Это подтверждает слова Диодора о роли Мелиты в торговле между востоком и крайним западом Средиземноморья. Мелита в первую очередь играла роль промежуточной базы в восточно-западных контактах (Воnnаnо, 1988, 421–422; Les Pheniciens, 1997, 256).
Однако пока самые древние следы финикийского присутствия находятся не на побережье, а во внутренней, наиболее высокой части острова: там самые ранние могилы датируются второй половиной VIII в. до н. э. (Aubet, 1994, 206; Said-Zamit, 1997, 165, 176), а для следующего века можно говорить уже о достаточно стабильном поселении финикийцев (Ciasca, 1982, 139–140). Второй район обоснования финикийцев на Мелите — окрестности залива Марсакслокк на юго-западном берегу острова. Там существовало знаменитое святилище Астарты, восходящее к VIII–VII ив. до н. э. (Parrot, Chehab, Moscati, 1975, 197). Может быть, как в Китии, именно этот храм был центром объединения местных финикийцев. Как и храм в Китии, он не был создан финикийцами на пустом месте. Задолго до прибытия тирийцев здесь существовало значительное местное святилище, посвященное, по-видимому, богине плодородия, которая была воспринята финикийцами как местная разновидность Астарты. Финикийцы обосновались здесь не позже конца VIII в. до н. э. (Moscati, 1992, 86). Их колонизацию на Мелите отличает одна очень важная черта: финикийцы селились в уже существующих туземных поселках или, по крайней мере, в зонах, сравнительно плотно населенных туземцами (Ciasca, 1982, НОНІ, 149–150).
