Что касается вассальных государств, то их цари приносили клятву верности ассирийскому царю, которого, признавали своим господином, а себя — его слугами. В принципе отношения между ассирийским сувереном и вассальными царями оформлялись в виде договора, продиктованного ассирийским царем. Подчиненные цари уступали ассирийскому владыке значительную долю суверенитета в обмен на мир или политическую поддержку Ассирии (Porpola, Watanabe, 1988, XVI). Возможно, как и в Тире после договора Баала с Асархаддоном, общий и довольно жесткий надзор за деятельностью местных властей осуществлял ассирийский представитель. Судя по сохранившимся договорам между ассирийским царем и его вассалами, последние принимали на себя в первую очередь политические обязательства. Они не только не должны были участвовать в каких-либо мятежах и заговорах против с уверена, но и доносить о малейшем намеке на такой заговор, даже если малейшая опасность для правящего царя или его наследника исходила из самого царского дворца и даже царского рода. Вассальные цари должны были использовать все свои силы и возможности, чтобы подавить любой мятеж 11 даже уничтожить всех его главарей и их потомков (ANET Suppl., 534–541; Porpola, Watanabe, 1988, 76–77). Из победных реляций ассирийских царей известно, что подчиненные цари должны были платить Ассирии дань. Ассирийский царь мог заставить их принять участие в военном походе или в строительстве, как было, например, с постройкой Кар-Асархаддона.
В принципе создание Ассирийской державы отвечало нуждам экономического развития Ближнего Востока. Образование единого государства, включавшего в себя наиболее развитые районы Передней Азии, а одно время и Египет, способствовало установлению более тесных связей между отдельными районами, активному развитию международной торговли (Оппенхейм, 1980, 93–94). Это имело большое значение и для Финикии, в экономике которой торговля играла очень большую роль. Сравнение списка стран и народов, включенного в прозаический текст пророчества Иезекиила, с территориями, вошедшими в состав Ассирийской державы, показывает довольно значительное совпадение (хотя и неполное). Финикийцы не могли это не использовать. В ассирийской столице Ниневии отмечена деятельность финикийских купцов (Lipinski, 1975, 2–6). Само сравнительно благосклонное отношению к Тиру, несмотря на многочисленные акты его нелояльности, объясняется во многом признанием его значения в торговле и приобщении заморских ресурсов к экономике державы. Существование огромного государства открывало пути для расширения деятельности и другим предприимчивым представителям финикийского мира. Редко, но все же встречаются люди, носящие финикийские имена, на постах чиновников и офицеров вплоть до высокого поста наместника провинции и эпонима столицы (Lipinski, 1983, 125–134; Lipinski, 1991, 151–153; Tadmor, 1982, 450–451).
