– При чем здесь грибы?
– Я сначала подумала, что отравился наш Вячеслав Алексеич. А он нитроглицерин велел принести. Тут уж и я поняла, что «Скорую» надо вызывать. Говорю Настюше: «Звони!»
– Врете вы всё!
– Да что с ней говорить, мама! – вмешалась Настя. – Теперь она нас с грязью смешает!
– Подожди! – Серафима Петровна вытолкала дочь из комнаты и захлопнула дверь. – Не возводи напраслину, Людочка. Не веришь, позвони в «Скорую помощь» – там подтвердят. Врач с двумя фельдшерицами приезжал, кардиограмму снял, велел несколько дней не вставать. Мне строго-настрого приказал не беспокоить больного и обеспечить полный комфорт.
– Зачем давали снотворное? – Дайнека снизила «температуру кипения».
– Так это ж его собственное! Два года назад врач прописал. Осталось, вот и дала, чтобы обеспечить комфорт.
– Сколько таблеток дали?
– Позавчера одну, вчера три. Утром, днем и вечером – все как врач прописал! Чтоб не беспокоился.
– Сегодня сколько?
– Только одну, – отрапортовала Серафима Петровна. – Вторую дать не успела – ты приехала.
– И сколько вы собирались здесь его продержать?
– Так нам же не жалко! Пусть хоть навсегда остается!
Дайнека усмехнулась и покачала головой:
– На что вы рассчитывали, Серафима Петровна? Думали, что папа вернется к Насте?
Серафима Петровна поджала губы и, смахнув слезу, прошептала:
– Надеялась…
– Оставьте меня с отцом.
Серафима Петровна неслышно вышла из комнаты. Дайнека достала телефон, набрала номер Вешкина и приглушенно сказала:
– Отец нашелся. Отбой. Да… Да… Он на даче. Потом все объясню. – Закончив разговор, Дайнека поправила одеяло и перевела взгляд на Тишотку: – А ты молодец.
Тишотка встал на задние лапы и лизнул Вячеслава Алексеевича в лицо. Он открыл глаза, перевернулся и, заметив дочь, спросил:
– Людмила?..
– Я…
– Что ты здесь делаешь?
– Приехала за тобой.
– Зачем?.. – Вячеслав Алексеевич посмотрел на окно: – А почему светло?
– Потому что сейчас день.
– Подожди… – Он пошарил рукой рядом с собой, потом посмотрел на тумбочку. – Где мои часы? Где телефон? Я что? Здесь ночевал?
– Ты приехал сюда позавчера вечером, – осторожно проговорила Дайнека.
– Как же так? – Вячеслав Алексеевич сел в кровати. – Да нет… Так не бывает, чтобы из памяти выпали целые сутки.
Дайнека взяла в руки полупустой блистер снотворного и показала отцу:
– Бывает…
– Так. Подожди… Я приехал сюда, мы поговорили, Серафима Петровна усадила меня за стол…
– Потом тебе стало плохо.
– Да, точно – сердце. – Он потер ладонью правую сторону груди. – Я попросил нитроглицерин, приехала «Скорая», врач поставил укол… Кажется, после этого я отрубился. Это что же выходит? Две ночи я провел в этой постели?
