…Потом из своего укрывища разбойничья братия углядела с десяток, а то и более, чёрных, как ворон-цвет, столбов дыма, поднимавшихся над степью в небо.
Половцы огласили берег злым воем: это горели их повозки, отбитые и разграбленные татарами. А кто не знает — для кочевника этот «корабль степи» и дом, и крепость, и альков…
И тут Плоскиня раздул ноздри, взгляд его прикипел к холмам — он, как и его шатия, впервые видел татар, о звериной лютости коих ходило немало легенд.
Их отдельные отряды на низкорослых диковинных лошадях стали появляться из-за бугров и скучиваться на равнине. В янтарном знойной воздухе было отчётливо видно, как бойко проносились всадники между отдельными отрядами, как горели на солнцепёке их круглые металлические щиты, незнакомого кроя стальные доспехи и шлемы.
…Половцы, запалённые действом, вскинули луки — огрызнулись стрелами, выбив из седел с десяток наездников. Но тут же сотня монголов, точно камень, выпущенный из пращи[93], вылетела вперёд и накинулась на стрелков.
Всё скрылось в плотной завесе пыли — будто свет солнца померк. Слышались только жуткие стоны, яростный лязг оружия и скрежет зубов.
…Ветер мгновеньями относил пыль, и тогда было видно, как высоко взлетают и падают разящие полосы стали.
Вдруг разомкнулось, подобно железным челюстям, рычавшее в безумстве человеческое месиво, качнулось в сторону, затем в другую, и снова — бранные вскрики, проклятья и рёв огласили пологий склон…
Но вот развеялась пыль, и на том месте, где только что звенели мечи и сабли, где сшибались копья и бились полные жизни и отваги сердца, выросла гора изрубленных тел. Последний половецкий джигит рухнул наземь, и конь с седлом, сбившимся под брюхо, нелепыми скачками понёсся прочь по равнине, взлягивая задними ногами.
Зловещая тишина распахнула крылья над гудящим ристалищем, но лишь на миг… Над плотными рядами татар взмыл трёххвостый бунчук в твёрдых руках Джэбэ-нойона, вселяя в воинов стальную отвагу.
Над половецкими шлемами тоже воинственного взлетели к небу пёстрые значки[94], и по приказу старого хана Котяна тысячи воинов бросились в наступление. Исполняя волю всесильного и высочайшего повелителя, половецкая орда стала вытягивать вперёд свои фланги, как изгибающиеся руки, чтобы взять в «клещи» врага. Но монголы не дрогнули, не повернули коней. Напротив, они остались на месте и не пытались вырваться из стремительно смыкавшегося кольца.
«От лагеря отделился первый отряд монголов. Тысяча сомкнутых всадников, по сто человек в ряд, устремилась на низкорослых лохматых лошадях, покрытых железными и кожаными панцирями. Они неминуемо должны были прорвать нестройную, колеблющуюся линию половцев, широко растянувшихся по степи.
