На безлесой равнине, выжидая команды своего полководца, подобно тугим змеиным кольцам развернулись густые ряды огромного войска. Всадники стояли неподвижно в грозном, немом молчании. Выпукло были видны железные шлемы, блестящие латы, кривые клинки, копья и щиты, на которых ослепительно ярко горели звёзды и блики солнечных лучей. Сотня за сотней, тысяча за тысячей, широкой полноводной рекой расплескались железные волны орды. Душная известковая пыль, поднятая несчитанной тьмою ног и копыт, волокуш и колёс, стояла над степью…
Стервятник очертил круг и пошёл на новый — ещё выше, ещё более обозримый… Взор выхватил белую юрту, подле неё рогатый бунчук[4] с пятью конскими хвостами — знак силы и власти монголов[5]… Увидел вереницы обозов и степняков, стекавшихся к лагерю бурливыми ручьями; но из-за дыма несметных костров этих полчищ глазам было не суждено разглядеть боевой стан и пасущиеся на склонах холмов стотысячные табуны…
Сколько их? Тридцать полков? Или больше, пятьдесят? А может, сто?
…Огромные крылья подняли птицу к лазоревым аркадам небес — и вот уже блеснула далече, внизу, серебристой дугой излучина могучего Днепра… И где-то там, если гнать коней прямо на север, в полдень можно услышать в дремлющей тишине медные всплески колокольного благовеста матери городов русских — Киева[6].
…Чёрный крест силуэта падальщика превратился в неподвижную точку, не больше тыквенного семечка, а вскоре и вовсе исчез…
Но войско монголов никуда не ушло — осталось на месте. Здесь, в Дикой Степи, на половецких безбрежных кочевьях, затаилась грозная неодолимая татарская сила, скрываясь и хоронясь от дозоров русичей до последнего страшного дня.
…Одноглазый Субэдэй-багатур[7] — суровый и непобедимый полководец великого Чингизхана[8] — цепким взглядом проводил полёт сильной птицы. О, как он завидовал в тайниках души свободе стервятника! Как страстно он хотел бы сейчас обратиться в эту хищную птицу, чтобы так же вольготно летать в любые края, куда кликнет сердце, куда пожелает душа. Но он — нукер Великого Кагана[9], «Потрясателя Вселенной», краснобородого Чингизхана. Его верный слуга — уже более сорока зим. Он — Барс с Отгрызенной Лапой — так зовут его в Золотой Юрте владыки, так называют его между собой воины. А потому он, Субэдэй, без колебаний направит морды коней своих непобедимых туменов[10] туда, куда прикажет долг, туда, где повелитель и совет курултая[11] больше всего нуждаются в его острых саблях. «Бог на небе, каган — божья сила на земле», — заученно прошептали его губы и беззвучно повторили главный завет Чингизхана: «Всегда унижайте и убивайте ваших врагов и возвеличивайте ваших друзей».
