Следующим пациентом Комкова стал раненый японец. Семибратов распорядился помочь ему.
Комков осмотрел раненого, пощупал лоб, посчитал пульс. Второй японец наблюдал за ним враждебно и недоверчиво. Но когда Комков, достав свежий бинт, начал осторожно перевязывать рану, японец суетливо бросился помогать ему.
Прошло несколько дней. Комков продолжал следить за раненым, делал перевязки. Второй японец теперь встречал его заискивающим взглядом и все время что-то старался объяснить. Ничего не понимая, Комков лишь успокоительно похлопывал японца по плечу.
А японец не отходил от раненого, то и дело менял ему мокрую тряпку на лбу, поправлял циновку, кормил. Пытался даже свою еду отдать товарищу. Но тот уже вообще перестал есть.
Семибратов не без удивления наблюдал за японским солдатом. Вражеская армия всегда представлялась ему сборищем людей, обособленных друг от друга, живущих по принципу: человек человеку — волк. А тут он видел совсем обратное. Японец самоотверженно и совершенно бескорыстно ухаживал за раненым товарищем. Это заставляло задуматься. Рушились прежние представления, оказавшиеся слишком примитивными.
Несколько раз Семибратов пробовал заговорить с пленными. При подготовке десанта их начали учить японскому языку. Но курс обучения был слишком коротким, и им сказали: «Остальное постигнете на практике». В памяти осталось всего лишь несколько слов: арисаки — винтовка, доодзо — пожалуйста, гета — обувь, фуросики — платок. С таким скудным словарным запасом было невозможно вести беседу. Японец старался вникнуть в то, что говорил русский офицер, но, ничего не понимая, лишь виновато улыбался. После долгих усилий Семибратову удалось узнать, что солдата зовут Киити Ясуда, а родом он с Хоккайдо.
На пятый день раненому сделалось совсем худо. Он уже не стонал, как раньше, не вскрикивал и не пытался вскочить. Прежде хриплое, с надрывным кашлем дыхание стало почти неслышным. Японец лежал тихо-тихо, и только капельки пота, блестевшие на острых, покрытых болезненным румянцем скулах, свидетельствовали о том, что человек еще жив.
Осмотрев утром раненого, Комков огорченно покачал головой. Перехватив тревожный взгляд Ясуды, сидевшего рядом, он насупился и со вздохом заметил:
— Вот какой компот получается, брат Ясуда. Как бы свечку не пришлось ставить. Как, по-вашему, будет бог?
Японец сложил руки, посмотрел на Яшку с мольбой.
— А-а… Ничего-то ты не понимаешь, — досадливо отмахнулся Комков. — И кто только ваш язык придумал?
