Истерзанные, распухшие ноги отбивали бесконечный ритм в податливой пелене, как у болтавшегося в воздухе висельника. Сбитые, наполовину съеденные руки слепо скребли пустоту. Глаз не было — в глубине рваных дыр копошились жадные змеи.
Вокруг лохмотьев, оставшихся на разлагающемся трупе, сновали косяки деформированных, странных рыб — единственных живых тварей в этом нечестивом королевстве. Прильнув к руинам лица, они отрывали волокна плоти с легкостью стайки пескарей, вьющихся над приманкой.
Преодолевая сильнейшее отвращение, Эйстон заговорил, и слова, неожиданно громкие и ясные, наполнили тишину.
— Расскажи, что тебе снится, — попросил он и тут же отвел глаза.
Ответом ему стал мерзкий булькающий стон — легкие мертвой снова пытались дышать. Секунду спустя раздался надтреснутый искаженный голос:
— О боже! Здесь… кто-то есть?
— Да, расскажи, что тебе снится, — повторил он. — И лежи смирно, иначе сделаешь себе только хуже.
Эйстон говорил мягко и ласково — тоном доктора у постели больной.
— Тебе очень нездоровилось, — добавил он, справившись с подступившей паникой, пытаясь не замечать бульканья органов, что должны были гнить во тьме.
— «Лежи смирно», — произнес ужасный голос. — Как мне лежать, если я все время плыву, а рыбы и черви пожирают меня: отхватывают кусок за куском, чтобы в конце ничего не осталось. На прошлой неделе или в прошлом году… они выели мне глаза — я слишком устала моргать и не смогла отпугнуть их. «Лежи смирно»! Плоти на спине больше нет — между водой и сердцем только голые кости! Взгляни, если можешь. Я не сплю. Я все чувствую… — Рука с длинными ногтями на миг нырнула в лохмотья и вытащила из них извивавшегося угря.
— Этот… ел мой желудок. Смотри, если у тебя остались глаза. Мои они забрали. Я слепа, говорю тебе, слепа!
Эйстон содрогнулся — позвоночник будто сковало льдом. Никогда в своей долгой и разнообразной практике он не встречал и даже вообразить не мог подобного призрака! Но Кэри, как и все люди, ждал, что он примется за дело с хладнокровием опытного хирурга. Они взваливали на него ношу, угрожавшую их собственному рассудку. Считали, что ему к такому не привыкать и под силу справиться со сверхъестественным злом, о котором он знал совсем мало. Зачем, ради всего святого, он занялся изучением призраков и зачем, зачем поведал о своем таланте другим?.. Впрочем, иногда людям и духам необходима помощь.
Теперь она нужна этому созданию — уже не ясно, кем, мужчиной или женщиной, было оно до распада, — и он сделает все, что в его силах.