— Но гость сказал всего несколько слов. Эксперты уже установили, что это. Русский морской жаргон. Гость уточнил, что больше полагается на артиллерию, нежели на ракеты. Значит, можно предположить, что наши миры разошлись уже после того, как у русских ракетчиков стали звать “китайцами”. Следовательно, нам известен период…
— Важны не циферки, а то, что они прекрасно поняли друг друга без перевода! Если это взаимопонимание усилится… Пришелец знает и английский, его сороконожка четко дала мне понять это. Но никакого предложения на английском — ни мне, ни Хайману, если уж так нужен моряк! — не последовало.
Сенатор, имеющий знакомых в Госдепартаменте, прищурил веки, окончательно уподобившись черепахе. В стакане Збигнева звякнули кубики льда.
— Он должен как-то начать первым, — сказал черепахоподобный сенатор. — Иначе у нас очень плохая пресса. Маккартни еще этот, со своими синглами…
Референт перевел взгляд с одного сенатора на второго:
— Сэр. Но разве мы своими руками уничтожим контакт с иной вселенной? Первый и единственный, подтвержденный физически?
— Эта вселенная угрожает существованию нашей, — сенатор Джон Маккейн третий, сын офицера флота и внук офицера флота, поглядел на референта исподлобья. — Ничего личного, парень. Я воевал со здешними, земными коммунистами во Вьетнаме, и однажды мой самолет самопроизвольно шарахнул ракетой по моему же товарищу. Я едва успел выпрыгнуть. А “Форрестол” горел еще двое суток…
Маккейн допил виски одним длинным глотком.
— Я не умник, рассуждающий о высоком. Я практикующий патриот. Я убивал за нашу страну, и меня убивали за нее. У меня в спине до сих пор полфунта шрапнели. Мне как-то не хочется, чтобы ты и твое поколение воевали еще и с инопланетными коммунистами, мало нам здешних! Смотри, серп и молот на бортах Миротворца отсюда видны без бинокля. Окажись там “звезды и полосы”, сам вопрос бы не возник.
— Но, сэр…
— У меня нет колебаний, парень. Их не должно быть и у тебя. Не думаю, что тебе понравится kolkhoz, еще ни один эмигрант из России его не похвалил.
— Да, сэр. Вы, безусловно, правы, сэр. Но все-таки жаль упущенных возможностей, сэр.
— Жизнь состоит из упущенных возможностей, — поляк вздохнул, налил еще стакан:
— Кажется, на сегодня хватит с нас важных дел.
Сенаторы переглянулись, и летавший с авианосцев хозяин яхты кивнул рулевому:
— Курс Лос-Анджелес. Приготовить вертолет на завтра к полудню.
Референт сложил папочку с золотым тиснением; черепахоподобный сенатор, кряхтя, воздвигся из удобного кресла и направился спать, поддерживаемый молодым человеком под левую руку.
