Глаза Эрики расширились ещё больше.
— Значит, мне вчера не показалось? Хозяин, Вы можете говорить? А я думала, что у меня белая горячка, как у нашего конюха от пива.
— У нашего конюха от пива белая горячка? — удивилась Амалия, а потом прошептала — Нужно срочно выяснить, как там моя Корнелия…
— Эрика, ты не ошиблась. Я действительно могу говорить. Только тебе об этом рассказывать кому-либо запрещено. Это тайна. Поняла? — рабыня кивнула. — На-ка вот!
Я подал ей кувшин, в котором оставалось немного сока. Эрика выпила его залпом, а потом начала коситься на кувшин, стоящий на комоде.
— Он пуст. Кое-кто вчера кувшин не наполнил.
— Простите. — пропищало это чудо, явно расстроившись — Я сейчас же принесу!
Я даже сказать ничего не успел, как Эрика вылетела из комнаты, на бегу схватив с комода кувшин и скрывшись в коридоре.
Амалия молча устроилась в кресле напротив меня, а уже через минуту влетела сильно запыхавшаяся Эрика с кувшином, который она тут же подала мне вместе со стаканом.
Стакан отодвинул и, взяв кувшин, начал пить прямо из горла. Напившись, заметил, что моя рабыня облизывает пересохшие губы.
Я думал, что Эрика решит эту проблему, пока будет набирать воду мне, но, видимо, она слишком торопилась исправить свою ошибку.
— На. — подал кувшин, в который девочка без лишних возражений впилась, жадно глотая воду.
— Какой хозяин, такая и рабыня. — выдала замечание баронесса, со слегка приподнятыми бровями, видимо, от наглого поведения рабыни, причём с позволения её же хозяина.
— Солнышко, только не начинай, иначе я тебе ещё пару штрафных дней пропишу. — негромко сказал я. — Понятно?
Амалия выглядела очень недовольной и абсолютно точно хотела мне высказать что-то ещё, но не решилась. В итоге отвела взгляд и очень тихо добавила:
— Понятно. Только не смей себя так со мной вести ещё перед кем-то…
«Ах, так вот что её задело? Ну да, это действительно косяк с моей стороны. Подрывать авторитет руководителей при подчинённых или посторонних нельзя. А она молодец, сдержалась чтобы меня отчитать. Видимо, сильно хочет ещё музыку послушать».
— Да, ты меня тоже прости. Что-то я не подумал. В знак извинения, штраф на сегодня снимается и с меня четыре новых композиции.
И злость, и недовольство, и расстройство Амалии как ветром сдуло, а её глазки радостно заблестели.
— Правда?
— Да, правда. Но только вечером, после тренировки. А то без маны меня там прикончат. Так, с этим разобрались…
— Теперь ты, чудо-юдо… — продолжил я, обращаясь к рабыне. — Помнишь, что вчера случилось?
