— Ну, раз так, то стоит тебя взбодрить! Хочешь музыку, которую я слушал в молодости?
Глаза девушки снова засияли.
— Да! — весело воскликнула баронесса и, буквально затолкав меня в кресло, на котором сидела до этого сама, надела мне на голову обруч.
Амалия снова заменила накопитель и вернула бриллиант из белого стаканчика в зелёный.
«Значит, многоразовое использование, да? Круто! Хотя, если бы такие камушки были одноразовыми, никакое удовольствие от музыки не оправдало цену использования этойшарманки».
— Так, это, конечно, здорово, а что делать-то нужно? — спросил я.
— Всё просто. Чётко представь в голове песню, которую ты хочешь записать. Потом начни вливать ману в обруч. Дальше музофон начнёт тебе помогать брать воспоминание об этой песне из твоей памяти. Не сопротивляйся, а то ничего не получится.
— А эта штука меня кретином не сделает? А то не совсем нормально, если кто-то у тебя в мозгах колупается… — действительнобыло опасение, что в первый раз что-то пойдёт не так, как у меня это обычно бывает, и я останусь идиотом, пускающим слюни.
— Не переживай, музофон не перезаписывает воспоминания и не делает ничего подобного. Он просто считывает воспоминание, помогая тебе передать на запись именно ту песню, которую нужно. Только сконцентрируйся на песне, иначе опять же ничего не выйдет.
— Хорошо, — сказал я, закрыв глаза, как ранее делала Амалия.
«Так, а что записать-то? Думаю, вот это будет интересно».
Я стал усердно крутить в голове песню, которую собирался записать, и залил первую порцию маны в обруч. Это требовалось только для активации, потому что дальше устройство начало выкачивать из тела ману самостоятельно и без моего на то разрешения, чем изрядно напугало. Сложилось впечатление, что ко мне подключили пылесос, вытягивающий ману и медленно создающий внутри какой-то вакуум.
Сконцентрировавшись, понял, что отток был не очень большой, поэтому перестал сопротивляться, хотя судя по ощущениям потребление маны возрастало пропорционально потраченному времени. Кроме этого, возникло необычное чувство, что мне чем-то щекочут мозги. Было не больно, но неприятно.
Я продолжал концентрироваться на песне, и в это время она будто зациклилась в голове, прокручиваясь снова и снова в ускоренном режиме.
Маны музофон съел у меня примерно двести единиц на запись, так что, с точки зрения потребления, машинка оказалась довольно прожорливой.
— Такая длинная песня? — спросила Амалия. — Ты почти полторы минуты записывал её.
