. Сравненіе представляющихся съ обоихъ сторонъ вѣроятностей возможнаго исхода есть совершенно вѣрное разрѣшеніе спора. Но если, какъ часто бываетъ, трудно самимъ разобраться въ такомъ спорѣ, то это значитъ, что стороны не могутъ согласиться въ расчетѣ, что не только далеко расходятся вѣроятности взаимныхъ вычисленій, но что каждая спорящая сторона при этомъ предполагаетъ въ другой завѣдомо неправое, злой умыселъ. Тогда вопросъ принимаетъ тоже положеніе, хотя процессуально дѣло идетъ о неправдѣ объективной, принимаетъ психологически для сторонъ тотъ же какъ и въ вышеприведенномъ случаѣ характеръ сознательнаго нарушенія права, и отпоръ со стороны субъекта, считающаго свое право нарушеннымъ, является точно также нравственнымъ и правильнымъ какъ и по отношенію къ вору. Въ этомъ случаѣ желаніе удержать сторону отъ процесса, указывая ей на его издержки и послѣдствія, неизвѣстность исхода, было бы психологической ошибкой; для нея вопросъ уже состоитъ нё въ одномъ интересѣ но и въ правовомъ чувствѣ; но такой оборотъ дѣла единственно возможенъ только въ томъ случаѣ, если удастся опровергнуть это предположеніе — дурнаго намѣренія противника, противъ котораго собственно и возстаетъ сторона, этимъ разрѣшится существо пререканія и получится возможность для стороны разсматривать дѣло только съ точки зрѣнія интереса, а слѣдовательно становится возможнымъ расчетъ. Никто не знаетъ до какой степени можетъ простираться упорное сопротивленіе стороны противъ всѣхъ подобныхъ попытокъ, лучше чѣмъ она сама и я думаю, что всякій согласится со мной, что эта психологическая неуступчивость, эта недовѣрчивость не есть нѣчто индивидуальное, обусловленное личнымъ характеромъ, но что при этомъ имѣютъ еще вліяніе степень образованія и положеніе лица. Это недовѣріе всего труднѣе побѣдить въ крестьянинѣ
[9]. Такъ называемая страсть къ процессамъ, въ которой его обвиняютъ, есть продуктъ двухъ въ высшей степени присущихъ ему Факторовъ: во первыхъ сильнаго чувства собственности, можно даже сказать скупости, и во вторыхъ недовѣрія. Никто не понимаетъ лучше своего интереса и не держится за то, что онъ имѣетъ, крѣпче крестьянина и тѣмъ не менѣе, какъ извѣстно, никто легче его не пожертвуетъ всѣмъ своимъ состояніемъ ради процесса. Очевидное противорѣчіе, но въ дѣйствительности совершенно понятное. Ибо именно при его сильно развитомъ чувствѣ собственности, нападеніе на нее ощущается сильнѣе, а слѣдовательно происходитъ и сильная реакція. Страсть къ процессамъ у крестьянина есть ничто иное какъ извращеніе недовѣріемъ чувства собственности, извращеніе которому подобное мы встрѣчаемъ въ любви: ревность сама на себя обращаетъ оружіе, разрушая то, что она хочетъ спасти.
