И я до сих пор её отслеживаю — как она встает, как она чихает, как она сопливится. Я это все постоянно мониторю. Иногда, проходя мимо, говорю: Лена, иди сюда, дай голову подверну маленько. Или сам подойду: потерпи, я кое-что подделаю. Это мимоходом всё происходит, незаметно. А когда вы человека прямо спрашиваете, что ему конкретно делали, он вам ответит: здоровенным бревном мне давили на голову! Ну, да — и такое бывает. Кому-то качают голову, кому-то не качают. Кому-то в одной позе, кому-то в другой, кому-то на одной давилке, кому-то на другой — в зависимости от индивидуальных особенностей.
И вот тут властной рукой мастера я прерву рассказ Блюма и силою мысли перенесусь на сотню метров ближе к Гибралтару и на сутки ранее — в зал, где стоят похожие на дыбы странные «тренажеры» блюмовой конструкции. Их тут десятки. И здесь днём ранее я говорил с человеком, которому Блюм достал с того света отца.
Простая история — неизлечимая (современной медициной) болезнь Альцгеймера. Ужасная наклонная плоскость, по которой человек скользит и исчезает. Вот оттуда Блюм и достал дедушку. Говорю же, обычная история! Неизлечимых болезней не бывает — если живешь в пространстве, придуманном Блюмом…
— Отцу моему 90 лет, — рассказывал мой собеседник, олигарх из российской провинции, сидя на одном из блюмовых тренажеров. — Вот как раз отпраздновали старику юбилей — 90 лет в январе отметили, артистов пригласили, после этого всё и случилось. Он у меня ветеран, войну прошел, любит праздник 9 мая и очень ждал его, но не дождался — в конце апреля у него исчезла память. Потом он и вовсе перестал ходить, узнавать родных. Соответственно, исчезло желание мыться, следить за собой. Он начал ходить под себя, я извиняюсь…
А я на майские как раз приехал в Испанию по своим проблемам. Рассказал Евгению Иванычу про всё это. Не надеялся, что он поедет в С. Но он поехал и «завёл» отца… Знаете, когда мы вошли в комнату, папа сидел на стульчике с совершенно детским взглядом. Спрашиваю: «Папа, ты меня узнаешь?» Никакой реакции, смотрит, улыбается бессмысленной такой улыбкой. Блюм начал как-то так странно мять его, мял час. И через этот час я снова спрашиваю: «Ты меня узнаешь?» Он отвечает: «Да». Хриплым таким голосом. Спрашиваю: «Кто я?» Отвечает: «Сын».
Прошёл ещё час. Спрашиваю: «Пап, как меня зовут?» — «Сергей».
Прошёл еще час: «Пап, я тебе доктора из Испании привёз». Папа спрашивает: «А почему же он по-русски говорит?»
