Рябинин быстренько разделся до трусов и приоткрыл дверь на балкон. Одна из тех мыслей, которые потоком бегут в нашем сознании и пропадают невесть куда, вдруг попыталась остановиться. Но с балкона ринулся холодный воздух частичка зимнего неба, и Рябинин взял гантели. Тело, просидевшее день неподвижно, теперь наслаждалось работой; оно уже перестало чувствовать холод и порозовело. Но был еще резиновый жгут, который то щелкал по спине, опадая, то дрожал, растягиваясь на вытянутых руках.
— Кушать подано! — донеслось из кухни.
Рябинин трусцой пробежал в ванную. Телу предстоял еще один праздник горячая вода. И тело праздновало вместе с душой, потому что, как известно, душа человека обитает в его же собственном теле…
Лида сидела за столом в своем любимом халате — зеленом, линялом, из мягкой фланели. Волосы, брошенные свободно, как им бросилось, закрывали всю спину и плечи. Казалось, Лида выглядывает из шалашика.
— А ведь я догадался, почему ты любишь этот халат, — сообщил он, приглаживая мокрый затылок.
— Почему же?
— Зеленое идет к твоим волосам. Ты, наверное, даже в авторучку набираешь зеленые чернила.
— А я догадалась, почему все тебя считают умным.
— Ну и почему? — теперь спросил он, зная, что его сейчас подденут.
— Ты очень долго думаешь. Этот халат пора уже выбрасывать.
— Кстати, долго думать — достоинство. Долгодумов значительно меньше, чем быстродумов.
Лида положила ему салат. Рябинин поддел бледный листик и вздохнул:
— Никто меня умным и не считает.
— И даже сам?
— Сам тем более.
— Отчего ж такое самоуничижение?
— Причин много…
— Например?
— Сегодня мне загадали загадку, а я не смог отгадать.
— Возьми отсрочку, — профессионально посоветовала Лида, которая благодаря его стараниям сносно разбиралась в уголовном процессе.
Рябинин улыбнулся, представляя загадку в процессуальном документе.
— Два раза вызывал одного свидетеля, и он все приходил навеселе. Пригрозил, что отправлю в вытрезвитель. Наконец явился трезвый, дал показания, подписал протокол и говорит: «Товарищ следователь, все вы спрашиваете… А если я вас спрошу?» Пожалуйста, отвечаю. Думал его интересует дело. А он решил проверить мои умственные способности. «Отгадайте загадку: висит груша — нельзя скушать».
— Как же ты не отгадал? Ведь лампочка!
У Лиды загорелись глаза. Она перестала есть и выпрямилась, забросив волосы назад, подальше с покатых плеч. Перед ним сидела девочка, готовая отгадывать загадки, прыгать через скакалочку и бегать взапуски. Наивная девочка, которой уже за тридцать. Которая полагает, что в прокуратуре загадывают детские загадки про лампочки. Рябинин смотрел на нее, позабыв про салат, и давил радость, которая показалась бы ей беспричинной и от которой он получал наслаждение, — она, слава богу, никогда не повзрослеет. Да и что такое женщина, как не девочка, которая стала женственной. В нем тоже сидел мальчишка, и Рябинин не знал, как это сказывается на его личности, — себя не видно. Но ему нравились люди, которые не запечатали своей детской души жизненным опытом. Душа не окно, быстро не разгерметизируешь.
