Закончив читать текст, Мария некоторое время разглядывала снимки. Фотографу они удались. Вот заходит в атаку немецкий аэроплан. Вот Довнар-Подляский в белом халате стреляет из пулемета, положив его ствол на край двери. Хорошо различим вылетающий из пламегасителя на конце ствола дымок от сгоревшего пороха. Вот разбитый немецкий аппарат и лежащее рядом изломанное тело пилота. А вот улыбающийся Довнар-Подляский с пулеметом в руках.
«Он что, самоубийца? — подумала императрица. — Специально смерти ищет?» Положив газету, она нажала кнопку электрического звонка. Почти тут же в кабинет просочился секретарь.
— Разузнайте, Сергей Витальевич, каким образом Довнар-Подляский оказался на фронте?
— Уже навел справки, государыня, — поклонился секретарь.
«Золотой человек!» – подумала Мария.
— И?
— Он отправился туда самовольно. С министром двора и Главным санитарным управлением армии им была согласована поездка в штабы фронтов для демонстрации в тамошних госпиталях новых методов лечения. По окончании этих поездок, Довнар-Подляскому предписывалось вернуться в Москву. Но он отправил в столицу сопровождавших его лиц, сам же, без всякого на то разрешения, поехал в медсанбат, в котором проходил службу до ранения. В штабе фронта об этом узнали из газеты.
— И что сказали?
— Они довольны, что такой врач трудится у них.
— А что говорит министр двора?
— Его сиятельство в гневе. Грозил обратиться с прошением об отставлении Довнар-Подляского от двора.
— Героя войны? Человека совершившего героический поступок? Как это воспримут в обществе? Граф в своем уме?
— Не могу знать, государыня. Но он считает, что Довнар-Подляский ведет себя слишком дерзко.
— Он врач, а не придворный. Я даровала ему чин лейб-хирурга, чтобы Валериану Витольдовичу было легче внедрять в практику медицинские новшества. Это его основная задача. Мне не нужно, чтобы он терся при дворе, ища милостей. Передайте это графу!
— Непременно, государыня!
— Но за самовольство Довнар-Подляского следует наказать. Я сама этим займусь. Направьте штаб фронта телеграмму с требованием немедленно откомандировать его в Москву. И узнайте больше об этом происшествии, — Мария ткнула пальцем в газету.
— Слушаюсь, государыня!..
* * *
Встреча с журналистами несет неприятности. Я убедился в этом, когда в медсанбант прибыл посыльный из штаба дивизии и принес телеграмму с требованием выехать в Москву. Как не вовремя! Медсанбат только-только переехал в здание реального училища в Островце. Мы приспособили классы под палаты, развернули полноценные операционные и готовились принимать раненых. К нам – о чудо! — привезли переносной рентгеновский аппарат с динамо-машиной к нему. До сих я видел только стационарные установки, да и те – в госпиталях Минска и Москвы. Оказалось, что переносные аппараты разработала дважды лауреат Нобелевской премии Мария Склодовская-Кюри и предложила их российскому правительству. У того хватило ума купить. Рентген – великое подспорье, с его помощью легко обнаруживать в телах раненых осколки и пули, особенно шрапнельные. А тут – на тебе! Телеграмма требовала не медлить. О серьезности намерений штаба свидетельствовал и присланный за мной автомобиль. Я быстро собрался, попрощался с врачами и забрался в салон. Высыпавшие из здания коллеги махали мне руками. Я помахал в ответ. Когда снова увидимся? И получится ли? Война как сводит людей, так и разлучает, причем, зачастую внезапно.
