Встает и уходит. Остаюсь один, скучаю. На душе погано, думать не хочется. Как скоро Ольге доставят документы? Штаб седьмой дивизии – у линии фронта. Если послать курьера обычным порядком, за день не управится. До этого Ольгу не увидеть, а хочется. Очень…
Открывается дверь, и в палату впархивает Лиза. В руках ее стопка газет.
— Филипп Константинович велел вам почитать! — сообщает довольно.
Ой, ли? Наверняка – просто отнести, но Лиза повеление переиначила. Появилась возможность находиться подле предмета обожания и быть ему полезной. Спорить не стану. Будет у меня живая аудиокнига.
Лиза устраивается на стуле.
— Сначала вести с фронтов, — заказываю тему.
Лиза читает. На фронте затишье, даже о перестрелках не сообщают. Хорошая весть: немцы не знают о предстоящем наступлении, иначе зашевелись бы. Или я не прав? Историю Первой Мировой войны знаю неважно. Помню, что с соблюдением секретности в Российской императорской армии дела обстояли плохо, а вот немцы были сильны в разведке. Не уверен, что здесь иначе, потому в записке Брусилову напирал на соблюдение секретности. Внял ли он этому? А если внял, то удалось ли секретность соблюсти? Германская шпионская сеть в Минске разгромлена, и я этому поспособствовал. Но шпионы есть и в Москве, не могут не быть. Вдруг пронюхали?
— Валериан Витольдович, вы не слушаете меня! — внезапно говорит Лиза.
— Извините, задумался.
— Может, хотите отдохнуть?
— Нет. Прочтите про международные дела.
— Вести из-за границы?
— Именно. Что там в мире? Английская принцесса замуж не вышла?
— Нет, вроде, — Лиза шуршит газетами. — Да и рано ей – восемнадцати нет. А что это вас интересует?
— Посвататься собираюсь.
Секунду Лиза изумленно смотрит на меня, а затем прыскает.
— Ох, Валериан Витольдович! — она вытирает выступившие слезы. — Ну, вы и шутник!
— Считаете, недостоин? — держу покер-фейс.
— Что вы?! — спохватывается она. — Это она вас недостойна. Какая-то английская селедка. А вы… Вы… — она не находит слов и внезапно склоняется надо мной. Газеты летят на пол. В следующую миг меня чмокают в губы. Лиза тут же выпрямляется. Грожу ей пальцем.
— Извините, Валериан Витольдович, не сдержалась, — деланно смущается Лиза, но в глазах прыгают бесенята. Охмуряет, дщерь Израильская! Вон как смотрит. И глазищи у нее – утонуть можно!
— Я, пожалуй, отдохну, Елизавета Давидовна. В сон клонит. Только вы не сидите здесь, а то мне беспокойно.
Лиза поджимает губы, но послушно встает. Достает из кармана фартука серебряный колокольчик и ставит его тумбочку. Тот успевает издать мелодичный звон.
