Я шел по нашей улице, когда заметил Лауру и трех взрослых парней, окруживших ее. Затем до меня долетели ее плач и слова: «Пожалуйста, умоляю вас, не надо!»
Изо всех сил я побежал вперед. Ветер бил в лицо, и картина постепенно открывалась передо мной: трое парней окружили ее, один держал за волосы, а двое других срывали с нее одежду. Они открыто делали все это – и не боялись. Никто, никто из редких проходящих мимо людей даже не стал вмешиваться, хотя вместе они могли бы остановить это насилие.
С разбегу я набросился на одного из нападавших и повалил его на спину – стал молотить кулаками, не глядя. Желание защитить Лауру настолько сильно загорелось в моей груди, что я уже не чувствовал боли, когда двое других оторвались от плачущей Лауры и схватили меня. Я не чувствовал боли, когда один из них ухватил меня за волосы, а другой за куртку так, что я уже не мог пошевельнуться. Я не чувствовал боли, когда меня стали бить кулаками в грудь. Я не чувствовал боли, когда упал на землю, и меня стали пинать ногами. Я не чувствовал боли тогда. Боль пришла потом.
Маленькая струйка крови текла из разбитого носа и губ, оставляя вязкий красный след на тротуаре. Трое парней гоготали и раздевали плачущую и умоляющую их не делать этого девушку – умоляющую напрасно. Не знаю, сколько прошло времени – я не помню. Но вот последующее я помню предельно ясно.
– Вы сейчас же оставите ее и уберетесь прочь. Немедленно! – до боли знакомый и в тот момент уже какой-то предельно каменно-твердый голос разлился в пространстве.
Еле ворочая головой, я все-таки сумел повернуть ее – и увидел стоящего рядом со мной Ричарда. Не таким, совсем не таким был его голос, когда он говорил с нами – сейчас он был очень жестким и одновременно исполненным огромной силы. Я плохо помню те мгновения, глаза застилал какой-то красный туман – но многое все же помню…
При его словах парни оторвались от плачущей и стонущей Лауры и повернулись к нему.
– Немедленно! – повторил Ричард и сделал еще несколько шагов вперед.
– Ну, вот еще! Кто ты тут такой-то! – крикнул один из нападавших, но в его словах уже не было той вызывающей смелости от беззаконности и той уверенности, что была прежде.
– Я сказал – немедленно! Здесь не будет повторений. Можете убираться прочь, я вас не трону – вы сами уже создали себе не лучшие последствия своим поступком. Но сейчас вы уберетесь прочь!
– А ты попробуй нас выгнать, козел! – уже явно бравируя, крикнул все тот же парень.
