Они бились и бились друг с другом, и звонкий ребяческий смех наполнял пространство и раскатывался волнами вокруг.
Они здорово повеселились в тот день. Джима все-таки удалось вытеснить на берег – и они вместе с Лаурой как полноправные победители затем обливали его, уже побежденного и не сопротивляющегося, с двух сторон изо всех сил.
Затем они гонялись друг за другом в воде точно стаи пиратских кровожадных акул, как сказал все тот же Джим. Тех, кого догоняли, хватали в воде за пятки и тащили на берег. Проще всего получалось догнать Лауру – после того, как ее удавалось схватить за пятки в воде, она, как и положено побежденному, покорно шла на берег и ждала там, пока они гонялись друг за другом. Затем, смеясь, она вновь плыла к ним и уже догоняла их, изрядно уставших в погоне друг за другом, и ей почти всегда это удавалось. Ну, разумеется, они поддавались ей.
Потом были лесные прогулки и пение птиц в ветвях деревьев. Было утро и они, усевшись на древесные бревна, завороженно слушали птичью трель.
«Наши лесные братья умеют воздавать хвалу свету», – как сейчас помню эту фразу Лауры.
Были их совместные прятки-ляпы в лесных буреломах и обильных ветвях росших здесь высоких кустарников. Были спуски с морозных ледяных гор и игра снегом. Было падение в глубокие сугробы и дружелюбный смех стоящих рядом с тобой друзей. Была радость познания столь громадного и удивительного мира, открытого их детским взорам.
Они, эти трое, еще только входили в жизнь детьми. Они и потом жили ими.
Они… Они – трое.
Теперь же из них остался только он один.
Это было как удар. Нет – это было страшнее.
Как будто тысяча пламенных молотов разом обрушилась на тебя и придавила так, чтобы ты уже не смог даже дышать… Как будто тебя засасывает какая-та страшная глубина, и ты не можешь ничего с этим сделать… Как будто тебя разрывает и кромсает на части неведомая тебе сила… Как будто ты перестал жить.
И все же он был – тот день. Десять лет назад – да, именно тогда он впервые узнал о том, что великие друзья его детства и юности, давшие ему так много – Джим и Лаура – оба они умерли. Оба покинули этот мир, и он остался в нем без них.
«Без. Них. Без. Них. Один. Один. Один», – как молотом в висках отбивало его сознание в те дни.
«Без… них», – бьющиеся в сознании слова сложились, наконец, в жалкое подобие фразы – и он потерял сознание, упав на внезапно приблизившуюся к нему землю.
После он пришел в себя, хоть и не сразу. Еще год он приходил в себя.
