Чем-то вроде репетиции или, точнее, воспоминанием о будущем был миграционный кризис в Европе, но он прошел и его не то что забыли — постарались выбросить из головы. Однако проблема никуда не делась, демографический котел за пределами расово и демографически ветшающего западного мира бурлит. Когда он закипит и крышку сорвет, то мало не покажется — взрыв котла внесет решающий вклад и в наступление нового Темновековья, и обусловит многие черты нового посткатастрофического (для многих — постапокалиптического) мира. Ну а пока все эти дела на мировом Юге воспринимаются как неблизкий умеренно-тревожный фон европейского (североатлантического) бытия — как варварский мир (Pax Barbaricum) во времена поздней Римской республики и Римской империи. Но ведь надо помнить, чем все закончилось в случае с Римом.
С конца II в. н. э. варвары были постоянным внешним фоном, а затем фактором жизни Римской империи. В 113–101 гг. до н. э. Республика вела войны с кимврами и тевтонами. В 102 и 101 гг. Гай Марий нанес противнику поражения в битвах при Аквах Секстиевых и Верцеле, на чем война и закончилась. На тот момент численное соотношение Рима и варваров, римского войска и варваров было примерно одинаковым. За несколько столетий, пока Рим жил своей жизнью, переходил от кризисов к стабилизациям и от стабилизаций к очередным кризисам, численность варваров, селившихся по периметру римских границ, существенно выросла, военная угроза с их стороны помножилась на их демографический потенциал. К тому же и Рим с III в. слабел, переставая быть Римом, внутренне разлагаясь, утрачивая свои ценности и варваризируясь — мода на восточные культы, варварскую одежду, стремление элиты к гедонизму, разложение низов и т. п.
Иными словами, в течение нескольких столетий рядом с Империей нарастал демографический вал, который, как только она ослабла, обрушился на нее и сокрушил. И хотя финал сокрушения растянулся почти на сотню лет, факт остается фактом: варвары, инфильтрировавшиеся в империю и осевшие в ней, поддержали внешний натиск, и вышло по Тойнби: комбинированный удар внутреннего и внешнего пролетариата — и финал. Но этот удар демографически вызревал и готовился в течение трех столетий, будучи внешней канвой борьбы римской элиты за власть и собственность. А рядом тикала бомба замедленного действия, на которую и на долгосрочные последствия тиканья которой обращали мало должного внимания: варвары — это где-то там, за лимесом.
