— А если поток разомкнется? — новая мысль заставила задать этот вопрос.
— Тогда все вернется в ничто. Еще вопросы есть? — она выдержала десятисекундную паузу и продолжила: — Вот вашей конечной целью учебы является умения оперировать информацией для создания своих миров. И самое первое, что вы обязаны сделать, это научиться видеть, чувствовать или ощущать такую сущность, как информация. Для этого у вас всех имеются способности. Наставников или учителей в этом деле быть не может. Несмотря на то, что внешне и внутренне вы очень схожи, именно эта часть может отличаться очень сильно. Существует еще одна причина отсутствия учителей и кураторов — в этом случае никогда не стать настоящим демиургом, и вы будете, в лучшем случае, копировать миры и реальности наставника, а скорее всего, это будет бледная тень. Итак, дерзайте!
И растаяла в воздухе. Не исчезла, а именно растаяла — стала полупрозрачной, почти прозрачной, прозрачной, словно стекло, и все. Я же в задумчивости направился к выходу, анализируя полученную информацию.
— Эй, мелкий, а ты что здесь делаешь? — услышал я грозный рык у себя над головой.
.
Академия Демиургов, здание лектория темно-фиолетового сектора.
Поднял голову. Да уж, это не демон в моем понимании: рогов или рожек нет, зрачки не вертикальные, глазное яблоко желтое, зрачок черный, радужки нет, кожа темно-коричневая, больше всего напоминающая кору старого дерева. Но для себя решил всех приверженцев темных цветов называть демонами. «А ведь он не шутит», — подумалось мне. Не знаю, по каким признакам я определил это, но склонен доверять такому умозаключению. Вероятно, началась борьба за власть и устранение конкурентов. Хотя почему он вдруг выбрал меня, маленького, в качестве оного, понять не мог. Хотя, кто знает, что там было принято в их мире?
Оглянулся вокруг. Ого! Оказывается во время лекции подошло еще демонов двадцать, которые наблюдали за нами. Кто-то с интересом, кто-то с сожалением, что это не он на меня наехал, были даже равнодушные. Но я отчего-то не сомневался, что останься я здесь, то будут дежурить по очереди или всем скопом, но меня не выпустят. Здесь-то мне ничего не грозит, окромя голодной смерти. «Интересно, сколько из них питается людьми», — вдруг посетила меня мысль. Почему-то казалось, что именно этот, стоявший надо мной с глазами, наливавшимися яростью, вполне знаток блюд из человечины. Стала понятна его ярость.
— Что молчишь? — вызверился он, подтвердив мои догадки, но руки не распускал. — Или от страха язык проглотил? Ты там не обделался, а то не люблю я мясо с запашком, — подтвердил он мои сделанные чуть ранее выводы.
