— Мне так хочется домой, — признался Хайран брату, — что я уже не рад своей затее. Мог и не заезжать в Мерв. Но хотелось сбыть дорогие изделия из слоновой кости, закупленные у индийских купцов. В Мерве знать очень любит ритоны из слоновой кости. Если эти странные и неудобные кубки украшены резьбой индийских мастеров, то за них платят очень дорого. Я поиздержался в этой поездке, захотел восполнить расходы.
Брат соглашался с Хайраном и считал, что иначе и быть не может. Какой же купец откажется от барыша? Какой разумный торговец обойдет богатых покупателей? Этого быть не может, и говорить об этом просто смешно.
Они прибыли в Мерв уже в сумерках и тут же у привратника, стоящего у главных ворот, узнали, что можно остановиться в большом дворе с бассейном и хорошим садом. У них были шатры и вовсе не нужен был дом с крышей. Они легко нашли этот двор, расположенный рядом с базаром, и вскоре слуги Хайрана раскинули шатры, а повар стал готовить ужин.
В саду, у бассейна, под ветвистыми яблонями было приятно отдохнуть. Байт была в восторге, когда проснулась утром от плеска в бассейне и увидела, как падают в воду большие румяные яблоки.
— Как здесь хорошо, как спокойно и приятно! — говорила девушка Забде. — Я вспоминаю гостеприимного Кудзулу и противную Ситу, которая портила нам жизнь своими дурными разговорами и попрошайничаньем. Так обидно за Кудзулу и его добрую жену! Эта девушка порочит дом своих родителей. Отцу и в голову не приходит, что у него дочь — попрошайка. Представь себе, она выпросила у меня мои любимые голубые бусы из Сидона. Просто пришла и выклянчила. В жизни не встречала более противной девчонки! А ведь личико хорошенькое. Невинная овечка… Мне нравится здесь.
— Мы славно отдохнем перед трудной дорогой в пустыне, — соглашался Забда. — Я рад, что твой отец задумал заехать в Мерв. Пока он будет вести свои торговые дела, мы отлично отдохнем и отправимся в дорогу, полные сил. Я совсем уже окреп и постоянно твержу про себя слова благодарности тебе, моя Байт, и благородному Хайрану. Теперь мне уже не верится, что я был в такой большой опасности и мог погибнуть. Боюсь, что не скоро забуду эти страшные дни и не захочу путешествовать на корабле. Самая страшная пустыня покажется мне раем после моего путешествия в Неаполь. Знаешь, Байт, я и слышать не могу сейчас о гладиаторах.
— Постепенно забудутся эти беды, и мы с тобой, Забда, когда-нибудь поедем в Рим и увидим гладиаторов и много всего удивительного. В этом путешествии я поняла, что, помимо выгоды, есть еще много привлекательного в занятиях купцов. Они познают мир. А это прекрасно. Я о многом узнала от своих мудрецов-греков, которые учили меня уму-разуму. Но когда я увидела своими глазами вечных кочевников в пустыне и узнала об их тяжкой жизни, я по-новому оценила свою жизнь и была рада, что открыла для себя другой, неведомый мне мир. А если бы ты знал, Забда, о чем рассказывал мне отец в часы досуга! Купцы, паломники, аскеты и монахи, которых мы встретили в пути, рассказывали удивительные вещи. Их жизнь так не похожа на нашу жизнь! И молитвы у них такие странные, а обычаи непонятные. И представь себе, я вдруг поняла, что эти люди мечутся в поисках справедливости и правды. Не знаю, так ли это?
