— Я понимаю, это все для ГАИ… Ну, а на самом деле?
Борис, вспыхнув, опешил:
— Вы что — не верите мне? Да я…
Чердынцев почти беззвучно рассмеялся.
— Знаете ли, честно говоря, мне очень нравится то, что вы сами уже поверили в придуманное. Нет, нет, это хорошо. Это получится искренне, в милиции могут поверить. Поэтому разубеждать вас не буду, пока все достоверно. Только… дайте что-нибудь потяжелее. Ах, вот ключ.
Художник взял ключ, прикинул на глаз расстояние и несколько раз ударил по кирпичному углу. Он даже полюбовался своей работой.
— Вот так. Видите — на стене ведь тоже должна быть хотя бы царапина. Вы же здесь задели?
Похвиснев стоял, не шелохнувшись, безучастно глядя на Чердынцева. Художник вытер подобранной ветошью запачканные руки и внимательно, словно впервые, оглядел Бориса с ног до головы.
— Ага, молодой человек, дело, как я вижу, серьезное. Так, так… Человечка кокнули, да? Слегка его толкнули, а он моментально богу душу отдал? Нехорошо, друг! Как это в заповеди говорится — «не убий»? Да-а… Народишко нынче слабый пошел, пальцем-мизинцем на тот свет отправить можно.
Чердынцев как-то особенно пренебрежительно махнул рукой и сплюнул.
— В общем, дрянь-народ, слезы не стоит… Что, женщина была? Да отвечайте же! Я уже сказал, что не из милиции пришел… Ну?
Борис, все еще в смятении от того, что кому-то достаточно было лишь одного беглого взгляда, чтобы догадаться обо всем, отвечал односложно:
— Да… Женщина…
Чердынцев задумался, старательно затаптывая окурок каблуком.
— А в общем, чепуха. Нечего расстраиваться. Насчет ГАИ я пошутил, конечно; кто вас будет вызывать? Этак им нужно опросить всех владельцев машин и шоферов — сами понимаете, невозможно. Небось, все шито-крыто?
Наконец-то убеждаясь, что этот человек — не из милиции, Борис заговорил откровенно, но потому еще тише:
— Нет, никто не видел. Но в машине-то я был не один.
— Что за баба? — быстро спросил Чердынцев.
— Да так, влюбленная кошка. За нее я не беспокоюсь, могила.
— Еще кто?
— Больше никого, это точно. Ну, я, по правде, перепугался. Крыло задумал менять. Рабочих тут пригласил. Только они не появляются что-то, уж три дня прошло…
— Так, так… Это хуже. Они не могли подумать?
Борис опять побледнел, и в его глазах снова промелькнула растерянность.
— Что?… Нет, нет… Не может быть…
— Ну, вы на это «не может быть» бросьте надеяться! Я вот сразу понял. — Чердынцев усмехнулся. — Конспиратор еще…
— Но ведь зачем им? — уже горячо защищался Борис.
