Царевич взглянул на меня снова с дьявольщинкой в глазах и на губах, и я запаниковала: точно будет катастрофа! Я его полюблю, он меня бросит или не бросит, но будет вызывать в кабинет, чтобы снять напряжение. Бесплодная любовница – это очень удачно. А бессловесная и того лучше. А потом найдётся другая, и третья, и десятая… В голове встали в очередь на лестнице в поднебесье разнузданные девицы и серые мыши. И я, совершенно несчастная, как тётя Света, сестра бабушкиной подруги. Она была любовницей какого-то начальника из руководства всю жизнь. Тётя Света говорила о Николае Ильиче как так и надо, покупала ему рубашки, организовывала его поездки, выбирала за него его детям, жене и друзьям подарки, накрывала ему столы на дни рождения, составляла график его эротических похождений с другими женщинами и сознательно оставалась его «второй полуженой», служанкой, секретаршей. Несчастливой, но вполне обустроенной. Я так не хочу!
Для меня быть любовницей начальника, тем более бывшей – ужасно унизительно. Я хочу конфет и букетов, страстной любви и признаний, всего такого немодного и чего, наверное, в реальной жизни не существует. Но я на меньшее не согласна – как бы ни пульсировало в животе! Ведь недаром Омар Хайям сказал: «Уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало», и я привыкла жить сама – так безопаснее. Остальное – переживу! Потому я набрала в грудь смелости и заявила:
– Нет.
– Что «нет»? – ухмыльнулся он.
– Андрей Викторович, я не стану с вами… спать.
Вот что смешного я опять сказала?! Он притормозил. За окном сверкнул огнями торговый центр, последний перед моей глушью в центре города. Царевич развернулся ко мне вполоборота и спросил:
– А есть?
– Что есть? – не поняла я.
– Есть будешь? Я ужасно голодный.
– Дома только гречка, – пробормотала я и, накручивая себя, возмутилась тому, что он мне тыкает – поцелуй ещё не повод для панибратства. – И позвольте, но я вас не приглашала…
– Да. Это в основном я делаю, – подмигнул царевич. Такой красивый, что захотелось губами и пальцами изучить всё его лицо, ямочку на подбородке и на щеках, нос английского лорда и скулы. Но его голубые глаза скользнули скептически по моей юбке, измятой и навеки испорченной чёрным порошком тонера, и сказал: – Но сегодня, пожалуй, никуда не приглашу. Подожди немного, я скоро.
Андрей вышел из автомобиля и направился в торговый центр, оставив меня в растерянности и недоумении. Он скрылся за раздвижными дверьми. Сумятица в моей голове нарастала. Перед машиной прошла юная парочка и остановилась. Парень натянул девушке спереди на лоб свою ветровку с капюшоном. Она фыркнула и сняла. Он рассмеялся и надел снова. Она отвернулась, так и не снимая с головы напяленной, как мешок, одежды. Он ржал, она дулась. Куртка свисала с головы, как шоры на глазах лошади. Глупые подростки. Даже смотреть неприятно.
