Виктор Геннадьевич оторвал глаза от монитора. Я шагнула внутрь, как в пасть голодного льва.
– Что ещё, Катерина? – рыкнул он.
– Н-нет, – сказала я.
– Что нет? – не понял тот.
– Я не напишу Бауффу.
– Вы в своём уме? – приподнялся, закипая гневом ВГ.
– Д-да, – выдохнула я. – Очень. Сегодня особенно. Если Андрей Викторович решил, значит, так будет. Он – мой непосредственный начальник, и я выполняю только его распоряжения…
– Катерина!
Ой, кажется, два ярко-красных лазера шарахнули по мне из глаз старшего Жирафа!
Я – дура! Ипотечная новостройка в моём воображении обрушилась и бетонными плитами долбанула меня по голове, загрохотала, пылью горло забилось. Ой, я сейчас расплачусь… Нет!
И я выпалила последний патрон дерзости, предположительно себе в лоб:
– И ещё… Андрей Викторович не д-дурак. Н-но в офисе я целоваться не буду… Обещаю. Извините!
И выбежала, пока ноги несли…
Работой меня завалило по самое нехочу. Немецким поставщикам одно нужно, отделу продаж – другое, юристам – договор и акты, нашим – письма от японцев и китайцев. Во время похода за водичкой к диспенсеру я задумалась о клонировании. Покосилась в сторону третьего этажа, где ВГ обитает, – уж не было ли особого распоряжения свыше упахать меня, как коника в посевную? Чтоб копытца отбросил и не целовался…
С другой стороны, в забитую работой голову больше ничего не помещалось: ни размышления о судьбе бунтовщиков в королевстве Жирафов, ни страхи про платежи пятого числа, ни возмущение тиранией и деспотизмом, ни дедуктивные попытки вычислить связь бабушки с ВГ. Хотя мысли об Андрее и Машеньке всё равно просачивались между строк перевода.
Что ему сказал отец? Что Андрей думает обо мне после этого? А после вчерашнего? Не болит ли у него разбитая бровь? А главное, что с малышкой?
В обед я не выдержала. Написала в Вотс Апе:
«Что с Машенькой? Надеюсь, не очень серьёзное?»
Он не ответил ни через пять минут, ни через пятнадцать, и я мысленно отлупила себя по рукам. Ну зачем я лезу в чужую жизнь? К чужому ребёнку? Разве он приглашал меня? Просил об участии? Обещал что-то?
Один поцелуй… Возможно, для него он ничего не значит?
Вопросы и ответы с каждой минутой спускались всё ниже по шкале радости, до грусти, до дрожи в пальцах и слабости в коленках. Меня даже стало подташнивать от волнения. И я всё меньше думала о работе, начала делать ошибки, опечатываться через слово.
Да, с таким раскладом меня точно уволят. А тогда… В голове видеоклипом со мной в главной роли разложился романс Изабеллы Юрьевой в вольной интерпретации:
