Сегодня губы у нее были накрашены фиолетовой помадой, а на веках лежали фиолетовые тени. На ней была белая крестьянская блузка с вышитыми цветами. Она была похожа на, пожилую женщину, потерявшую собственную одежду и одолжившую наряд у своей двенадцатилетней дочери.
Барри прекрасно понимал, почему Беатрис одевается так скверно. Просто ни у кого не хватало мужества объяснить ей, как ужасно она выглядит.
Беатрис посмотрела на часы.
– Мы не можем ждать вечно, – сказала она, подошла к двери и визгливо крикнула в коридор: – Приведите Рубина! Нам надоело его искать.
– Он пишет юбилейную речь, с которой он обратится к преданным, – донесся в ответ мужской голос. Голос принадлежал кому-то из телохранителей.
– Пусть воспользуется прошлогодней. Скажите ему, пусть воспользуется прошлогодней! – проорала миссис Доломо.
– Он говорит, так нельзя. Это новая речь, в ней он будет говорить о преследовании праведников.
– Дай ему пинка под зад и преследуй до тех пор, пока не добежит до конференц-зала! – крикнула миссис Доломо и вернулась к столу, за которым сидел Барри Глидден, отчаянно пытавшийся придумать, как бы ему половчее порвать отношения со своими клиентами. Он знал, что надвигается.
– Барри, мы хотим заставить президента заплатить за это. Мы хотим заставить Америку заплатить за это. Вердикт о нашей виновности был навязан этой продажной судебной системе с самого верха. Всю свою жизнь я питала слишком большое уважение к властям. Так вот, Барри, отныне этому настал конец. Президент уйдет. Начнем с самого верха.
– Миссис Доломо, как член коллегии адвокатов я не имею право слушать подобные речи, не сообщая об этом властям. Я юрист, я приносил клятву. Поэтому я хотел бы вам посоветовать держать подобные планы при себе. Я остаюсь в стороне.
– Вы не в стороне, вы – в самой гуще, Барри, – заявила миссис Доломо.
– Я плохо разбираюсь в подобных делах. Я всего лишь юрист.
– Научишься. Рубин!
– Он сейчас придет, миссис Доломо, – отозвался телохранитель.
Кто-то семенил по коридору. Оказалось, это Рубин. Он вошел в зал. Сигарета свисала у него изо рта как раз под таким углом, чтобы из глаз потекли слезы. Он не брился два дня и был одет в банный халат. Откуда-то из-под халата доносилось легкое позвякивание, словно терлись друг о друга пластмассовые детали – это звенели таблетки Рубина. Он положил их на стол, при этом руки у него дрожали.
– Хотите послушать речь для посвященных? Она просто прекрасна, – сказал Рубин.
