Мы втроем наблюдали из окна, как Андрей Викторович открыл дверь и направился к дому, словно за его спиной осталась пустота. Гости, нисколько не смутившись, двинулись за ним вслед. Разместил он их в той же кухне, что и нас в первый день. Двое нукеров остались у входа. Водители в машинах. Двое вошли с хозяевами. Немой налил всем четверым домашнего вина, причем в первую очередь подал бокалы охранникам, поставил на горелку чайник. Телохранители вопросительно посмотрели на хозяев, и, вероятно, получив одобрение, отпили по глотку. Всю эту картину мы наблюдали уже сквозь проем лестничного пролета. Хозяев при этом не было видно.
— У вас, мы слышали, гости? — заговорил въедливый, как зубная бормашина, но от природы язвительно вежливый голос.
Естественно, Немой промолчал. Тогда вопрос задал другой, не менее неприятный голос, но уже баритон, хотя и без ядовито-слащавого оттенка.
— Может быть, они спустятся к нам? Мы же не из прокуратуры и не собираемся вести расследование по поводу их участия в незаконных вооруженных формированиях.
Игорь после этих слов поморщился и прошептал:
— Срисовали…
Между тем баритон продолжал:
— Мы прибыли сюда с Симоном Давидовичем, чтобы сделать вам и вашим друзьям несколько выгодных предложений.
— Нам пора познакомиться с этими джентльменами, пойдем вниз, — позвал Двадцать Седьмой, — в прятки с ними играть бесполезно.
— Послушаем, чего хотят, — согласился я и кивнул Рите. — А ты останься.
Она пожала плечами.
Сидящие в мягких креслах люди оказались не такими уж и лощеными, как показалось, когда мы их рассматривали из окна. Разве что — костюмы и обувь. У щуплого Симона Давидовича на лице были красные пятна, похожие на следы псориаза, волосы прилизаны, но возникало ощущение, что он не мыл голову уже пару недель, отчего на плечах красовались целые сугробы перхоти. Примечательным был его небольшой, совсем не семитский носик, над которым тренированной добротой горели карие глазки. Второй больше походил на легализовавшегося авторитета, который теперь является каким-нибудь начальником финансового отдела областной администрации, регулярно отчисляя за свою спокойную безбедную жизнь определенные суммы братве из государственного или муниципального бюджета. Этот хоть не старался казаться добрым и внимательным. Он привык чувствовать себя хозяином положения и всячески старался продемонстрировать это. Огромная, слегка выступающая вперед челюсть придавала каждому его слову нужный вес. Зато я представил себе движение этих пищедробильных жерновов, когда он нервничал. В такие моменты вместе с увесистыми словами изо рта его должны клочьями лететь слюни. Кроме того, глаза его венчали огромные надбровные дуги, определяющие его недалеких неандертальских предков. Короче, до Аполлона ребятам было чуть меньше, чем Бобу Марли.
