Я назвал эту главу «Мороз и вьюга» отчасти потому, что февраль и в самом деле месяц мороза и вьюг, отчасти же из-за моих злоключений, о которых я вам сейчас поведаю. Я часто думаю, что первые четыре или пять лет жизни ребенка подобны январю с веселыми святками и каникулами, но после беззаботных праздников нашего младенчества, после елки с играми и подарками, наступает февраль, когда мальчику нужно начинать трудиться и самому заботиться о себе. Как хорошо я помню тот черный день первого февраля, когда я вступил в самостоятельную жизнь и появился в школе доктора Порки!
В школе я взял себе за правило быть осмотрительным и бережливым и, нужно сказать, ни разу в жизни этого правила не нарушил. Прощаясь со мной, матушка дала мне восемнадцать пенсов (у бедняжки просто разрывалось сердце, когда она целовала и благословляла меня); и, кроме того, у меня еще был собственный капиталец, накопленный за предыдущий год. Послушайте, как мне это удалось. Если я видел, что на столе лежат, например, шесть монет по полпенса, я брал одну монетку себе. Если ее недосчитывались, я говорил, что это я взял, и отдавал деньги; если же никто ничего не замечал, то я тоже помалкивал: раз не хватился, значит, не потерял, правда? Так и получилось, что, кроме матушкиных восемнадцати пенсов, у меня скопилось небольшое состояние в три шиллинга. В школе меня звали «Мешок с медяшками» — так много у меня было медных монеток.
Знаете, человек сообразительный сумеет приумножить свой капитал, даже если он учится в первом классе, и мне это удалось неплохо. Ни в каких ссорах я участия не принимал, не был ни первым учеником, ни последним, но никого так не уважали, как меня. И знаете почему? У меня, всегда водились денежки. Возвращаясь в школу после каникул, мальчишки тратили все деньги, что привезли из дому, в первые же несколько дней, и, должен сказать, в это время они наперебой угощали меня и пирожными, и ячменным сахаром, так что своих денег мне не приходилось трогать. Но вот примерно через неделю от их денег ровным счетом ничего не оставалось, и, значит, до самого конца полугодия нужно было перебиваться на три пенса в неделю. Я с гордостью сообщаю вам, что почти все ученики школы доктора Порки отдавали мне из этих трех пенсов полтора, — каково, а? Если, например, Тому Хиксу хотелось имбирного пряника, к кому, по-вашему, он шел просить в долг? К Бобу Стабзу, конечно!
