Неужто кто-нибудь посмеет после этого назвать меня корыстолюбивым? Хотя у мисс Кратти было двенадцать тысяч фунтов, а у Мэри всего десять, — пять тысяч в руках и пять в небе, — я верно и преданно любил Мэри. Стоит ли говорить, что мисс Кратти всей душой ненавидела мисс Уотерс. Все до одного молодые люди в округе увивались за Мэри, а у Магдален не было ни одного поклонника, несмотря на все ее двенадцать тысяч фунтов. Однако я неизменно оказывал ей внимание, — это никогда не вредит, — и Мэри частенько поддразнивала меня за то, что я любезничаю с Магдален, а иногда и плакала. Но я считал нужным немедленно пресекать и первое и второе.
— Мэри, — говорил я, — ты ведь знаешь, моя любовь к тебе бескорыстна: я верен тебе, хотя мисс Кратти богаче! Зачем же ты сердишься, когда я бываю с ней любезен, ведь мое слово и мое сердце отданы тебе!
«Не плюй в колодец» — это очень мудрая истина, скажу я вам по секрету. «Кто знает, — думал я, — вдруг Мэри умрет, и плакали тогда мои десять тысяч фунтов».
Поэтому я всегда был очень мил с мисс Кратти, и труды мои не пропали даром, ибо, когда мне исполнилось двадцать лет, а Мэри восемнадцать, пришла ужасная весть, что капитан Уотерс, возвращавшийся в Англию со всем своим капиталом, захвачен французскими пиратами вместе с кораблем, деньгами и прочим имуществом, так что вместо десяти тысяч фунтов у Мэри оказалось всего пять, и, значит, разница между ней и мисс Кратти достигла теперь трехсот пятидесяти фунтов годового дохода.
Известие это дошло до меня вскоре после того, как я вступил в знаменитый ополченский полк Северных Бангэйцев, которым командовал полковник Кукарекс, и можете вообразить, каково было слышать все это офицеру такого дорогого полка, офицеру, который к тому же должен был блистать в свете!
«Мой любимый Роберт, >— писала мне мисс Уотерс, — ты, я знаю, будешь скорбеть о гибели моего брата, а вовсе не о потере денег, которые этот добрый и благородный человек обещал мне… У меня осталось пять тысяч фунтов, — их и твоего небольшого состояния (у меня была тысяча фунтов в пятипроцентных государственных бумагах) нам довольно, чтобы стать самыми счастливыми людьми на свете…»
Ничего себе счастье! Разве я не знал, какое жалкое существование влачит на свои триста фунтов в год мой отец, не имея возможности добавить к ничтожному жалованью своего сына более ста фунтов! Не колеблясь ни минуты, я сел в почтовую карету и поехал к нам в деревню — к мисс Кратти, конечно. Дом ее стоял рядом с домом доктора Бейтса, но у того мне было делать нечего.
