И Путиловский сделал паузу, во время которой Медянников встал, потянулся, как медведь после спячки, и сместился якобы случайно в сторону печки. Подойдя к родимой, он стал ее гладить, ища в ней тепла, что было бесполезно, так как на дворе стоял май.
Однако действия Медянникова повлияли на цвет лица Вершинина. Он стал чуть бледен, взгляд его застыл, и по лицу было видно, что в мозгу его происходит чудовищно быстрая оценка ситуации. Смотреть на него было любопытно, что Путиловский и делал. Медянников в то же время продолжал оказывать знаки внимания орудию тепла открыл дверцу и даже попытался заглянуть в нее, но безрезультатно: внутри было темно, как у арапа за пазухой.
Если же вы скажете: «Да! Видел, спешил сохранить от пожара и взял, дабы отдать в полицию!» — это уже совсем другой поворот дела. — Путиловский подошел к окну, растворил его и выглянул наружу. — Действительно, все прекрасно видно. Более того! Это ведь вы вытащили одного из пострадавших во двор? Вы?
Вершинин откашлялся и выдавил из себя:
— Я...
Медянников поднял очки на лоб и отошел от печки:
— Так он просто молодец! Достоин награды «За спасение на пожаре»!
Вершинин перевел дух. А Путиловский затворил окно и отозвался:
— Будем ходатайствовать. Правда, несчастный скончался в лечебнице, но перед смертью на исповеди покаялся священнику. Все сказал...
И Путиловский сделал многозначительную паузу. Вершинин глубоко вздохнул, точно перед прыжком в холодную воду, и затараторил:
— Господа! Я очень рад вашему визиту. И хочу заявить нижеследующее: действительно, я прибыл к месту взрыва ранее всех. И там я обнаружил горевшие бумаги. Чтобы спасти их и вручить в руки дознавателей, я принес их в свою комнату. Вы упредили мое отчетливое намерение сдать бумаги тотчас же в полицию. Тем более что предварительный просмотр показал: в них содержатся сведения, могущие повлечь смерть ни в чем не повинных людей!
— Отлично! — воскликнул Путиловский. — И где же эти горевшие манускрипты? Надеюсь, они не догорели? — и потер руки в предвкушении чтения инкунабул.
Медянников распахнул дверцу печки пошире, так что Вершинину не оставалось ничего другого, как запустить руку поглубже и достать из дымохода сверток.
— Вот они. — С легким поклоном Вершинин вручил бумаги Путиловскому.
— Спасибо, — просто ответил тот и передал сверток Медянникову — Евграфий Петрович, не в службу, а в дружбу, отвезите это в Департамент. Меня не ждите, отсюда я домой. Уже поздно.
