— И ты будешь учить меня конспирации? — изумился Гершуни.
— Буду, — так же веско пообещал Азеф.— Какого черта ты поперся смотреть на убийство Оболенского? Тебя могли поймать в одну секунду! Ты что себе думаешь, у них нет твоих фотографий? Или у тебя есть шапка-невидимка? Я забочусь о твоей жизни!
— Спасибо! — буркнул Гершуни.
— И о своей не меньше. Они спокойно могли прицепить к тебе хвоста, и ты привел бы его к нам. Вот и конец всем планам. Ответь мне, зачем ты стоял в «Буффе»?
— Так нужно, — усмехнулся Гершуни, — Ты еще ни одного боевика не подготовил, а учишь меня! Если за этими господами не присматривать вплоть до последнего шага, вплоть до выстрела, они могут передумать. Вот не было меня с Григорьевым — он и не выстрелил в Клейгельса. А стой я рядом — он испугался бы позора бесчестья. Тут к каждому нужен индивидуальный подход! Смотрю на этого Качуру, он смолит папиросу как последнюю в жизни и расставаться с ней не хочет. Я у него отобрал портсигар и говорю, глядя в глаза: «Или сейчас, или никогда!»
— Он пошел и промахнулся. — Азеф закурил папиросу, словно проверяя ощущения Качуры.
— Бывает, — снисходительно проронил Гершуни. — В следующий раз следующий человек не промахнется.
— Пуганая ворона куста боится. — Дора тоже закурила, но тонкую женскую пахитоску, обернутую рисовой бумагой. — Следующего раза может и не быть. Поэтому нужен динамит, а не эти пистолетики.
Гершуни оглядел присутствующих.
— Я смотрю, вы хорошо тут спелись. Отложим этот разговор до моего возвращения. Я проедусь по России, надо навестить нескольких товарищей... Когда вернусь, займемся царем. Тебя не интересует, куда я поеду?
Азеф, к которому непосредственно был обращен этот вопрос, невозмутимо пыхнул дымом:
— Даже если меня интересует, ты не должен сообщать ничего при большом скоплении людей. Что знают трое, знает и свинья.
— Хе! Это не случайные люди, это твоя жена и ее подруга! — Гершуни ласково улыбнулся обеим. — Ты им не доверяешь?
Азеф не улыбался.
— Я и себе не доверяю. Герш, пойми, конспирация выше всего личного. Ты веди себя так, будто все в этой комнате — агенты охранки. И тогда будешь спать спокойно.
— Спасибо за совет. Я сплю как младенец! До свидания! — и Гершуни вышел.
Некоторое время в комнате царило неудобное для всех, кроме Азефа, молчание. Последний же спокойно докурил папиросу, аккуратно загасил ее в карманной серебряной пепельнице, закрыл крышечку пепельницы, полюбовался ею и спрятал в специальный жилетный кармашек.
