Что было потом? Ничего интересного. Поехали к хозяевам, те вскрыли чемодан… с газетами. Нет, происходило это не в машине, конечно. В номере гостиницы. Там все собрались. И вора туда завели. Хозяева сказали: наше дело — получить кейс, а не выяснять, кто виноват. Но если не найдете…
Вора не били. Попугать — попугали, было такое. Утюгом. Положили на диван, прямо на рубаху поставили утюг: ”Говори, или включим”. А он вроде как не в себе: улыбается, подмигивает: ”Вы, — говорит, — ребята, не переусердствуйте, сердце у меня слабое”. Ну, Левашов сунул вилку в розетку: ”Вот сейчас припечет — бросишь, гад, придуряться, все расскажешь!” Секунд тридцать прошло — тот молчит. Ну, выключили утюг, подбежали к вору — а он готов. Утюг даже не разогрелся еще.
Могли курьеры ошибиться в том, что кейс спер ”Кожанка”? Вряд ли. Очень уж примечательный чемоданчик. Черные такие встречаются, а кофейных мало. И потом, не чувствуй ”Кожанка” своей вины, зачем убегал от них, из вагона выпрыгивал?
— А где кейс незнакомца? — спросил напоследок Евгений. — Милиция забрала?
— При чем тут милиция? — спросил Стас. — Ее там еще не хватало.
— Но ведь она и врачи приезжали, когда вор умер?
— Это уже без нас было, — быстро ответил Айкхорн. — Нас начальство вызвало. А вещи его, надо полагать, у Лапина.
По дороге домой Панкин купил газету со своим материалом и еще бутылку с красивой наклейкой. Первым делом он позвонил Лапину, потом — Нонне. Леонид Леонидович сказал, что кейс вора в целости и сохранности, и коли надо, то его через час привезут прямо на дом к Евгению. Уже положив трубку, Панкин сообразил, что никто ничего ему не привезет, поскольку он не сообщил Лапину своего адреса. Хотя ведь он и фамилии ему не сообщал, а та появилась в ведомости. Надо при случае спросить, откуда узнал ее Леонид Леонидович.
Затем Евгений позвонил Нонне. Та, услышав, что в холодильнике Панкина стоит ликер с экзотическим названием ”Киви”, только и спросила: ”Разве я еще не у тебя?”
И тут же положила трубку.
Отношения с Нонной у Панкина были ясны и просты. Он давно уже определил, кто она ему: подружка. Любовница — нет, это другое, там нужны обязательность и ответственность, цветы и обещания, а всех этих качеств у Панкина и на жену не хватало даже тогда, когда у них с Милой было все нормально. Мила, жена, многого хотела от него. Он закомплексовал. И расстались они очень даже по-хорошему. Давние знакомые уезжали на работу в Финляндию, попросили присмотреть за квартирой. ”Я все понимаю, — сказала Мила. — Нам надо пожить отдельно”.
