Судя по всему, Гулиев занимал у всех, кто имел глупость поддаться на его уговоры. В самом начале шли фамилии и комментарии к ним, типа «Роман Бурцев, Северо-Западный регион, флорист, – пятьдесят». Видимо, к этому времени Гулиев набрал уже столько долгов, что боялся забыть, кто же такой этот Бурцев. Затем начали появляться названия организаций. Большая часть записей имела отметку «расчет», но после каждой такой записи долг последующему кредитору становился еще выше. Это могло означать только одно – Гулиев перезанимал средства только для того, чтобы покрыть предыдущие долги.
Когда же частные лица перестали давать в долг, Гулиев перешел на заемные организации. Их за последний год было не меньше двух десятков, причем последние четыре остались без пометки о расчете. Соседи подтвердили предположение Гурова о том, на какие средства жил Гулиев. Занимал он всегда под какой-то грандиозный проект, который с треском проваливался, загоняя Гулиева в еще большие долги.
По словам соседей, квартира, в которой проживал Гулиев, ему не принадлежала. Это была собственность его бывшей жены. Полгода назад ей надоело терпеть авантюры мужа, она подала на развод и ушла к другому. На вопрос: почему она позволила бывшему мужу жить в ее квартире, точного ответа Гуров не получил. Соседи предполагали, что она пыталась выселить мужа из квартиры, но до конца дело так и не довела. Почему? Они не знали, это предстояло выяснить у самой экс-супруги.
К концу опроса у Гурова нарисовались две основные версии: конфликт с экс-супругой или с ее новым мужем, и – разборки с владельцами микрофинансовых организаций-кредиторов.
Оказалось, что никто не удосужился оповестить супругу о случившемся. Гуров решил воспользоваться моментом и навестить Людмилу Гулиеву. У соседки, живущей напротив, нашелся новый адрес Людмилы. Теперь она жила в пригороде, как утверждала соседка, на жилплощади нового мужа. Переписав адрес и забрав записную книжку Гулиева, Гуров вернулся в машину.
Мейерхольд был на месте. Гуров сообщил ему новый адрес следования, тот молча выслушал, завел двигатель и выехал со двора. Всю дорогу он всем своим видом показывал, что положение бессловесного водителя оскорбляет его военное достоинство, но Гурову было не до его детских капризов. Он пытался упорядочить полученные сведения. Ему не хватало напарника, полковника Крячко. Было бы неплохо обсудить с ним положение, но тот находился на излечении, а с травмами головы, как известно, не шутят.
