— Не совсем, — честно признался Маккензи. — Какой второй план?
Никлас остановился, поправил свои грубые перчатки, что не шли ни в какое сравнение с новым изящными лайковыми перчатками ученого, потом обернулся к Томасу и заглянул ему в глаза.
— Мистер Маккензи, — сказал охотник. — Давайте начистоту. В Лонбурге творятся странные дела. Я хочу разобраться в том, что происходит. Дело уже не в вампире, он, похоже, лишь часть чего‑то большего. Чего‑то очень серьезного, и, боюсь, смертельно опасного. Я хочу знать, вы действительно хотите разобраться во всем этом и пойдете до самого конца, или для вас это лишь игра, и вы просто хотите произвести впечатление на девушку?
Томас, пораженный такой бесцеремонностью, вскинул голову, намереваясь дать наглецу соответствующую случаю отповедь, но наткнувшись на острый и невероятно серьезный взгляд охотника за головами, лишь покачал головой. Пару минут назад он думал о том же самом, пытаясь разобраться в самом себе, и Райт лишь озвучил его собственные сомнения.
— Я хочу помочь мисс Макгрегор, — медленно произнес ученый, — но, как вы справедливо заметили, я заинтересовался этим делом еще до того, как она приехала в Лонбург. Загадка смерти профессора действительно вызывает у меня интерес. Я хочу знать, кто, зачем, почему. Хочу знать все. Хочу вытащить все это за шиворот на белый свет, чтобы больше не осталось никаких вопросов. Я собираюсь копать это дело, как вы выразились, даже если завтра мисс Эмма навсегда покинет Лонбург. Вы это хотели услышать, мистер Райт?
Охотник за головами, пристально вглядывавшийся в лицо собеседника, склонил голову набок. Его суровое лицо, напоминавшее морду хищника, преобразилось — уголки губ поползли вверх, глаза прищурились и внезапно Райт одарил ученого весьма игривой ухмылкой. Подмигнув собеседнику, охотник за головами стащил с руки свою грубую перчатку и вытянул вперед крепкую шершавую ладонь.
— До самого конца, Томас? — тихо спросил он.
Маккензи заколебался. В его душе родилось странное чувство, такое, что еще ни разу не посещало молодого ученого. Он внезапно понял, что перед ним стоит человек и в самом деле готовый поддержать его, пройти с ним весь путь до конца, и встать рядом с ним плечом к плечу в темном переулке. И не понарошку, не на словах, как принято в Университете, где лучшей поддержкой считается многозначительное молчание во время изложения сомнительной теории. Нет. Это человек из другого мира, из настоящего, из того, откуда Томас Маккензи бежал еще в детстве, чтобы укрыться за книжными страницами от настоящей боли и настоящего разочарования. И от настоящей жизни.
