— Они следуют за штандартами, флагами, — пояснил он.
— Но куда? — не отставал я.
— Да не знаю я, — развёл руками Пертинакс. — Куда-то вглубь леса, на юго-восток от деляны Порт-Кара. Возможно к истокам реки.
— А что за река? — осведомился я.
— Александра, — ответил он.
— Не знаю такой, — признался я.
— Это небольшая река, — отмахнулся Пертинакс.
— И что же им могло бы понадобиться у истока этой реки? — спросил я.
— Откуда мне знать? — проворчал мужчина.
— Река, насколько я понимаю, — предположил я, — узкая, но глубокая, похожая на фьорд. Вход в неё, скорее всего, закрыт скалой.
— Мне показалось, что Ты сказал, что не знаешь эту реку, — удивлённо уставился на меня Пертинакс.
— Правда, не знаю, — заверил его я, — но определенные вещи очевидны,
— Эти люди явно вне закона и наверняка опасны. Уходим, — сказал он, и осторожно пошёл вглубь леса.
Мы с рабыней последовали за ним. Один раз я обернулся. Галера покачивалась у берега. Вёсла зависли над водой. Её явно не собирались вытаскивать на берег.
Быстро темнело.
Глава 3
Ужин с Пертинаксом
— Она — первая девушка, Господин? — спросила Сесилия, в голосе которой прорезались сердитые нотки.
— Нет, — ответил я. — Если бы она была таковой, то Ты бы уже была у её ног.
— Слышала это? — раздражённо буркнула Сесилия, посмотрев на другую девушку.
— Мешай суп, — бросила та.
— Не ссорьтесь, девушки, — сказал Пертинакс, примирительно.
Рабовладельцы редко вмешиваются в ссоры рабынь.
Рабыня Пертинакса, которую звали Константина, бросила на него недовольный взгляд. Мне это показалось интересным. Не трудно догадаться, что она была недовольна порученной ей рутиной. Правда, сама она сделала немного, только проследила, чтобы основная работа легла на плечи Сесилии, в том числе и сбор хвороста.
Мы с Пертинаксом сидели со скрещенными ногами, ожидая, когда нам подадут ужин.
Его рабыня, Константина, показалась мне неприятной, раздражительной и даже неприветливой. Возможно, виной тому была Сесилия. Нет ничего необычного в том, что когда одна привлекательная рабыня видит около своего господина другую такую же, могут возникнуть определенные трения. Просто обе они знают, что они бессмысленны, что они, если можно так выразиться, не больше чем сочные игрушки мужчин, игрушки, от которых, к их горю и страху, можно легко избавиться или найти замену, соответственно, они склонны остро ревновать к вниманию своих владельцев.
Рабыня знает о своём эффекте на мужчин, и имент основания подозревать, что эффект от других рабынь может быть не меньше.
