— Да, очень характерная и явно указывающая на старую травму руки душившего.
— Дай догадаюсь: у мужа-убийцы никакой травмы нет?
— Правильно догадался, молодец, — усмехнулся Дмитрий. — Я тебе больше скажу, дело Гордейчиков простое и гладкое, только если хочется видеть его простым и гладким. Если присматриваться, тут же натыкаешься то на одну шероховатость, то на другую.
— Например?
— Соседи единодушно заявляют, что он был ревнивцем — за это следователи и ухватились.
— Это распространенный мотив.
— И страшная проблема — особенно на пустом месте.
— Иногда недостаток ревности — не меньшая беда, — рассудил Леон. — Я вот последним узнал, что мне жена с родным братом изменяет, представляешь?
— Мы ведь договорились не обсуждать это сейчас!
— Ладно, проехали. Так ты не веришь, что это убийство из ревности?
— Не похоже. Те же соседи утверждают, что он никогда ее не бил — и я это подтверждаю, эту женщину минимум несколько месяцев до смерти никто пальцем не тронул. А еще она была изнасилована перед убийством. Станет ли муж насиловать жену?
— Иногда. Следователь, небось, считает, что Гордейчик узнал об измене, изнасиловал, просто чтобы продемонстрировать свою точку зрения насчет того, кому принадлежит его жена, и убил ее?
— Почти. Он считает, что Мария могла попросить развод — и Гордейчик не сдержался. Этим же парируют и мое указание на то, что раньше он ее не бил. Мол, раньше не бил, а потом она сделала нечто такое, что избил.
— А сам он что говорит? — поинтересовался Леон.
— Сам он, вроде, признался еще там, в квартире — ходил и мямлил, что это он ее убил. Но тут все условно. Опера, которые его брали, говорят, что мужик был раздавлен, в шоке и не такое можно сказать. Может, для него «я убил» равносильно «я не смог спасти»?
— Ты додумываешь, следователь это всерьез не воспримет.
— Да он уже ничего всерьез не воспринимает! — отмахнулся Дмитрий. — В этой истории есть еще одно обстоятельство, самое главное: пропал трехлетний сын Гордейчиков. Муж этот настаивает, что не знает, где ребенок, свидетелей нет, у знакомых его тоже нет.
— Вот это уже серьезно, — нахмурился Леон. — Что говорит следователь?
— У него две основные версии. Первая — мальчик сам убежал в панике и потерялся. Вторая — Мария, собираясь обсудить развод, отвела куда-то сына. Она рассчитывала на сложный разговор, а не на свою смерть, поэтому никого не предупредила, где ребенок. А мальчик слепой, Леон, один он не выживет.
Леон понял его — как и ожидал Дмитрий. Они могли ссориться, злиться друг на друга и не все прощать. Но в главном они по-прежнему были едины во мнении, и это радовало.
