В ускользающем освещении появился мрачный бородатый густоволосый мужчина в длинном чёрном плаще. Широким шагом пересёк зал и встал у стены. На плече он нёс большую плоскую сумку. У Жеки дома лежала похожая. В этих сумках удобно носить на презентации эскизы интерьеров.
На лице бородача читались отчаянье и решимость.
Свет погас.
Фильм стартовал внезапно, без названия, титров или рекламы.
1
На экране показан кабинет. В центре лакированный деревянный стол, сбоку по стенке наискосок свисал флаг «государства» (синее полотно с четырьмя красными прямоугольниками). Сцену освещает яркий солнечный свет из больших, от пола, окон. Из раскрытой двери балкона дул ветерок, развевал лёгкую белую занавеску.
За столом восседал Уинкль. В одной руке держал папку с бумагами, во второй дымилась сигара. Судя по мундиру и огромному количеству орденов на груди, исполняет роль военного диктатора.
Перед ним, спиной к зрителю сидела женщина в строгом деловом костюме. Евгений узнал в ней Нелли.
Вместо чёрных коротких волос – огромный рыжий парик. Нелина голова кажется больше, а фигурка ещё миниатюрнее. У неё яркий макияж, сочный цвет губ, глубокие синие тени. Глаза прикрывали круглые очки в тонкой оправе.
Генерал бросил папку на стол, затянулся сигарой и сквозь дым оглядел собеседницу. Уголок рта скривился в усмешке. Нелли с наигранным смущением поправила очки.
– Итак, – произнёс Генерал Уинкль. – Вы неприкрыто лоббируете интересы своей секты?
– Мы не секта!
Генерал поднялся с кресла, прошёл к окну.
Он заложил руки за спину и смотрел, как на зелёной лужайке взвод бойцов в чёрных штанах отрабатывает приёмы рукопашки.
– Когда в каком-нибудь государстве, – начал Генерал, – в какой-нибудь республике, случается переворот и власть берут в руки военные, то новое правительство принимает справедливые и разумные законы. Вы не знаете почему? Что мешало раньше узаконивать честные правила? Честные правила, а не те краплёные демократические мошенничества, что утверждали до переворота? Вы понимаете?
– К чему клоните?
– Народ, благосклонно принял революцию. Он очень обидится на лоббируемый вами закон. Народ почует, что революция сдохла и на её труп вскарабкались либеральные зародыши и начинают откусывать от неё кусочки плоти.
– Давайте, без поэзии, Генерал, вы не на митинге, – одёрнула Нелли.
– Без поэзии? Пожалуйста. Народу не понравиться запрет на переливание крови. Ежедневно оно спасает десятки жизней.
