Сегодня, однако, ей, судя по всему, явно не до смеха. У нее довольно мрачное выражение лица, и работа тут явно ни при чем. Ее беспокоит что-то другое.
– Моя дочь летит сегодня в Кандагар, – говорит она, не отрываясь от своего компьютера, когда я к ней приближаюсь.
– Твоя дочь – это та, которая служит в армии? – Глупый вопрос, но она утвердительно кивает.
– Она вылетела сегодня утром, ну, или когда у них там утро. – Теперь она смотрит на меня. – Я не могу ей позвонить, не могу связаться по электронной почте.
Услышав про перелет в зону боевых действий, я тут же представляю перед глазами картинку из фильма «Черный ястреб»: пули, зажатые в угол солдаты с криками «РПГ!», желтая пыль Сомали, а также оглушительный взрыв вертолета «Черный ястреб», винты которого в замедленном воспроизведении разрезают после падения утрамбованную землю, а в небо с места крушения поднимается столб густого черного дыма.
Рассказывать ей обо всем этом, пожалуй, не стоит.
– Сможешь работать?
– Ну, лучше уж я буду чем-то занята – так я хотя бы смогу отвлечься от дурных мыслей.
Это я понимаю. Я больше не звоню домой, потому что от этого слишком расслабляюсь, и весь мой рабочий настрой, который мне нужен до конца дежурства, улетучивается. Для Бет же сегодня мысли о доме страшнее, чем работа.
Она говорит что-то еще, как вдруг у меня звонит телефон.
– Прости, – говорю я ей, и она поворачивается обратно к своему компьютеру.
– У тебя появился четвертый пациент, и ее скоро доставят, – это Нэнси, старшая медсестра, которая теперь выполняет и различные организационные обязанности, из-за которых у нее почти не остается времени на уход за пациентами. Когда руководит Нэнси, то все ее решения направлены на то, чтобы облегчить свой рабочий день. Некоторые старшие медсестры самостоятельно разбираются с первыми поступившими за день новыми пациентами, чтобы немного нас разгрузить, однако другие, такие как она, никогда таким заниматься не будут.
– Пациент на пересадку; ее по ошибки записали на завтра. Ты знаешь ее – это Кандас Мур.
Кандас Мур. Черт. Да мы все знаем Кандас Мур. Она настоящая ЗВЗ: заноза в заднице. С одной Кандас Мур хлопот не меньше, чем с двумя обычными пациентами.
– Знаешь, мне скоро ритуксан вводить, – говорю я.
– Твоя очередь брать пациента, – говорит она. – Тут на сестринском посту все записано. – Нажав на кнопку, я завершаю звонок. Она права – сейчас и правда моя очередь, но это ведь Кандас Мур…
Кандас приносит с собой в больницу свои собственные дезинфицирующие салфетки, и все ее родные и друзья по очереди помогают ей обрабатывать палату. Кроме того, она записывает все, что происходит вокруг нее, и так внимательно вчитывается в записи в своей медкарте, что напоминает налогового инспектора, изучающего твою декларацию о доходах на предмет малейших несоответствий. Конечно, я могу понять ее одержимость чистотой: в конце концов, существует реальный риск подцепить в больнице инфекцию, и каждый год совершается уйма ошибок, однако главная проблема в полном отсутствии у нее какого-либо доверия к медперсоналу. Ей нужно, чтобы мы за ней ухаживали, однако в глубине души она убеждена, что мы можем только навредить, будь то случайно или даже по злому умыслу, вот она и мечется между агрессивной подозрительностью и явным заискиванием. Она обманом располагает к себе своей показной дружелюбностью, но стоит вступить в дело ее паранойе, как никому несдобровать. Быть ее медсестрой – самая ужасная безнадега, которую только можно представить. Что ж, может быть, она то же самое чувствует по поводу того, что сама является пациентом.
